— Где моя дочь? — повторила Мария, чувствуя, как зубы начинают стучать — то ли от страха, то ли от пронизывающего холода.
Маричку она оставила на детском празднике в игровой комнате торгового центра. С родителями именинницы была знакома лишь поверхностно, но не волновалась — подобные мероприятия уже не раз случались в их жизни. Однако сегодня всё пошло не по плану: автобус задержался, и она опоздала. Центр находился в неудобном районе — большинство приезжали на авто, а у Марии машины не было. Она отвезла дочь на автобусе, затем поспешила домой — у неё были назначены занятия, отменять которые было невозможно. После уроков она сразу отправилась обратно за дочерью и задержалась всего минут на пятнадцать. По обледенелой парковке бежала изо всех сил, сбив дыхание до хрипоты. И вот теперь перед ней стояла мать именинницы — невысокая женщина с круглыми голубыми глазами — и с недоумением повторяла:
— Так её отец забрал.
Но у Марички не было отца. Вернее, он существовал где-то в прошлом, но никогда даже не видел свою дочь.
С Алексеем Мария познакомилась случайно: они с подругой гуляли по набережной, когда та подвернула ногу. Двое парней предложили помощь. Как в каком-то фильме: они представились студентами МГУ и наплели про влиятельных родителей — один генерал, другой профессор. Зачем им это понадобилось? Молодость и глупость… Когда Мария узнала о беременности и сообщила Алексею правду — что учится в педагогическом колледже, а её отец работает водителем автобуса — он сунул ей деньги на аборт и исчез.
Но аборт она делать не стала и ни разу об этом не пожалела. Маричка стала её верной спутницей: удивительно рассудительной для своего возраста и надёжной до глубины души. Они всегда находили радость друг в друге: пока Мария проводила уроки, девочка тихонько играла с куклами; потом вместе готовили молочный суп или яйцо пашот, пили чай с печеньем намазанным маслом. Денег хватало едва-едва: почти всё уходило на аренду жилья. Но ни мать, ни дочь никогда не жаловались.
— Как вы могли отдать моего ребёнка незнакомцу?
Голос дрожал от напряжения; слёзы подступали к глазам.
— Да какому незнакомцу? — раздражённо ответила голубоглазая женщина. — Он же отец!
Мария могла бы объяснить ей всю правду о «папе», но понимала: это ничего сейчас не изменит. Нужно срочно обратиться к охране торгового центра, потребовать записи с камер…
— Когда это произошло?
— Минут десять назад…
Не теряя ни секунды, Мария рванула прочь. Сколько раз она предупреждала Маричку: никогда не уходи с чужими! Ноги подкашивались от ужаса; всё перед глазами плыло; пару раз она налетела на прохожих и даже не извинилась — просто продолжала бежать вперёд без оглядки.
На каком-то внутреннем импульсе закричала:
— Маричка! Мари-и-ичка!
Фудкорт гудел голосами; большинство людей проигнорировали её крик, но кое-кто обернулся из любопытства. Захлёбываясь воздухом и пытаясь собраться с мыслями, Мария металась взглядом по сторонам: куда идти? Может быть… может быть он ещё здесь?
— Мамочка!
Сначала ей показалось это миражом: дочка бежала навстречу в расстёгнутой куртке с мороженым размазанным по щекам.
Мария прижала девочку к себе так крепко, словно боялась снова потерять контроль над реальностью или упасть прямо здесь же… А может быть так оно бы и случилось.
Она подняла глаза на мужчину рядом.
Опрятный вид; короткая стрижка; нелепый свитер со снеговиком; мороженое в руке… Он уловил выражение её лица раньше слов:
— Простите! Это моя вина! Надо было остаться ждать вас там же… Но я просто хотел проучить этих мелких негодников! Они дразнили её! Говорили всякую гадость – что папы у неё нет и никто за ней никогда не придёт… потому что она страшная! Я подошёл к ней и сказал: «Дочка», давай пока мама едет купим мороженое… Простите меня! Я совсем забыл подумать о том, как вы испугаетесь…
Марию трясло мелкой дрожью – доверять этому человеку она явно не собиралась сразу же… Но вдруг правда? Неужели над девочкой издевались?
Она посмотрела дочери прямо в глаза – та мгновенно поняла без слов: всхлипнула носом и задрала подбородок повыше:
— Ну и пусть! У меня теперь тоже папа есть!
Мужчина развёл руками растерянно… А Мария всё ещё никак не могла заставить себя заговорить.
