— А я у тебя и не просила ничего все эти пять лет, — спокойно ответила она. — И не хлопай дверью.
К вечеру обстановка в доме накалилась до предела. Тарас пришёл не один. Из прихожей донёсся властный голос Валентины.
— Маричка! Это что за детский лепет? — свекровь вошла на кухню, прижимая ладонь к груди. За её спиной стоял Тарас с выражением торжества на лице. — Тарас сказал, ты его голодом моришь. Семья — это работа! Ну, ляпнул глупость, с кем не бывает? Он же мужчина!
Маричка сидела за столом и ела салат из рукколы с креветками, приготовленный исключительно для себя. Одна порция.
— Валентина, присаживайтесь, — предложила она ровным тоном. — Чаю желаете?
— Какой чай! — взвился Тарас, уставившись на тарелку жены. — Мама, ты только посмотри! Себе деликатесы, а мне что?
— Помолчи, — неожиданно резко оборвала сына Валентина. Она подошла ближе к столу, осмотрела пустую плиту и безупречно чистую раковину, затем перевела взгляд на спокойное лицо Марички. — Расскажи мне всё как есть.
Маричка изложила всё без эмоций: про «подошву», насмешки друзей мужа и постоянные придирки годами.
Валентина слушала молча; её лицо становилось всё более суровым с каждым словом. Тарас начал заметно нервничать.
— Мам… ну ты чего? Она преувеличивает! Просто пошутил я!
Свекровь медленно повернулась к нему. В её взгляде читалась такая холодная отстранённость, что Тарас невольно отступил назад.
— «Пошутил»? — повторила она тихо. — И твой отец тоже «шутил». Двадцать лет я терпела его замечания про пересоленный суп и плохо выглаженные рубашки. А потом он ушёл к молодой девке, которая даже яичницу толком не умела жарить… ел у неё лапшу быстрого приготовления и нахваливал каждую ложку. Ты вылитый он, Тарас.
— Так ты теперь против меня?! — выкрикнул он в отчаянии.
— Я за правду стою, — жёстко ответила Валентина и опустилась рядом с Маричкой на стул, накрыв её руку своей ладонью. — Маричка… я помню твою буженину на прошлый праздник… это был настоящий кулинарный шедевр. А мой сын просто неблагодарный грубиян.
— Мама! — лицо у Тараса перекосилось от злости. — Ты предаёшь собственного сына ради этой…
— Не смей так говорить! — Валентина ударила кулаком по столу так сильно, что сахарница подпрыгнула и звякнула о блюдце. — Если ты позволяешь себе унижать женщину за то, что она тебя кормит и терпит твои выходки – ты не мужчина! Ты обуза!
Следующую неделю они жили как чужие люди под одной крышей: словно соседи в старой коммуналке. Тарас демонстративно заказывал пиццу и оставлял коробки прямо на столе; Маричка так же демонстративно их выбрасывала в мусорное ведро без единого слова.
Но финал настал в пятницу вечером.
Когда Маричка вернулась домой после работы, то обнаружила сменённый замок на двери квартиры. На пороге стоял Тарас с самодовольной ухмылкой:
— Не устраивает мой образ жизни? Проваливай отсюда! Квартира теперь закрыта для чужих людей… Пока не извинишься да борща мне не сваришь – будешь ночевать под дверью на коврике!
