Оксана поднялась. Внутри всё бурлило, но голос звучал отстранённо и холодно.
— Обязана? С каких это пор?
— Она пожилая! Живёт в развалюхе! — вновь выкрикнул Павел.
Оксана шагнула ближе.
— Послушай, — произнесла она, выделяя каждое слово. — Раз вы с Галиной совсем потеряли стыд, больше ни копейки от меня не получите.
Павел подошёл почти вплотную, нависая над ней.
— Если ты не даёшь денег, то зачем ты вообще нужна?
Эти слова повисли в воздухе. Он сам понял, что перегнул палку. Но было уже поздно.
Оксана смотрела на него широко распахнутыми глазами. Внутри что-то надломилось — как будто оборвалась невидимая нить, державшая её все эти годы.
— Повтори это, — тихо сказала она.
— Оксаночка, я не то хотел сказать…
— Повтори! — закричала она вдруг.
Голос дрогнул, руки затряслись.
— Значит, я тебе нужна только как источник денег? — её голос звенел напряжением и болью, словно стекло перед трещиной.
Павел попытался вставить слово, но Оксана уже его не слушала.
— Уходи отсюда… — прошептала она едва слышно.
— Что?
— Вон из моего дома! — крикнула она громко. — Сейчас же!
Павел замер в нерешительности.
— Давай спокойно обсудим…
— Уходи! — она резко указала на дверь рукой.
Он сделал шаг назад. Впервые за все семь лет их брака Оксана стояла так уверенно и твёрдо говорила своё «нет», что спорить стало бессмысленно.
— Ты ещё пожалеешь об этом… — бросил он напоследок.
— Единственное сожаление у меня одно, — процедила Оксана сквозь зубы. — Что не выставила тебя раньше.
Павел пошёл собирать вещи. А Оксана опустилась на диван. Руки дрожали от напряжения, но внутри царила странная ясность и покой. Через час хлопнула входная дверь. И тишина в квартире теперь ощущалась по-другому: лёгкой и почти счастливой.
Прошёл месяц. Оксана просматривала объявления о дачных домиках. Её привлекал небольшой участок за городом с садом и парой яблонь возле уютной веранды – местечко для чтения книг тёплыми летними вечерами. Впервые она позволяла себе мечтать не о том, что «правильно», а о том, чего действительно хочется ей самой.
Больше никто не заглядывал в её кошелёк с укором или ожиданием помощи. Никто не приходил с жалобами или тяжёлыми вздохами. Никто ничего от неё не требовал.
Она сидела у окна своей светлой кухни с чашкой ароматного кофе и наблюдала за тем, как утреннее солнце мягко ложится на гладкую поверхность стола. Эта тишина принадлежала только ей – полностью и без остатка.
