Тяжёлые плотные шторы цвета горького шоколада, которые он когда-то выбрал со словами: «Никаких излишеств! Главное — чтобы свет не лез в глаза!», уступили место воздушным занавескам оттенка морской волны.
А его вещи… Все эти пиджаки, сорочки, галстуки — всё, что он намеревался забрать с собой, Лариса аккуратно упаковала в большие мешки для мусора. Каждая вещь отзывалась болью внутри, но она упрямо продолжала — словно вычищала из квартиры и своей души всё, что напоминало о нём.
— Вот тут он любил развалиться перед телевизором. А здесь всегда стояли его ботинки. А это — его любимая кружка… — тихо проговаривала она себе под нос, избавляясь от предметов один за другим. Как будто вырывала страницы из книги своей прошлой жизни.
К тому моменту, когда в назначенный день раздался звонок в дверь, квартира преобразилась до неузнаваемости. Светлая и просторная, с бирюзовыми акцентами в деталях интерьера — она словно наполнилась дыханием новой главы.
Лариса открыла дверь. На пороге стоял Тарас — до боли знакомый и одновременно чужой человек. Рядом с ним — молоденькая блондиночка, та самая Оксанка.
— Привет, — буркнул он без особого энтузиазма. — Мы за вещами пришли.
Лариса отступила в сторону, давая им пройти. С нескрываемым удовлетворением наблюдала за тем, как на его лице проступает недоумение: глаза расширяются от удивления, черты лица вытягиваются.
— Что здесь произошло? — он растерянно оглядывался по сторонам: квартира казалась ему совершенно незнакомой после двадцати пяти лет совместной жизни.
— Обновление интерьера, — спокойно произнесла Лариса. — Давно пора было освежить обстановку.
— А где мои вещи?
— А-а… — она кивнула в сторону лестничной клетки. — Там всё сложено по пакетам. Забирайте спокойно.
Оксанка недовольно поджала губы:
— В смысле «в пакетах»? Тарас, ты же говорил у тебя тут костюмы дорогущие были!
— Именно! — вспылил он. — Ты вообще понимаешь, что делаешь? Это же брендовые вещи от…
— От кого бы они ни были — мне всё равно, — перебила его Лариса без тени волнения. — Всё аккуратно сложено и готово к выносу. Где будете это хранить дальше – уже не моя забота.
Он хотел было возразить:
— Но как ты могла…
Однако замолчал на полуслове: её взгляд остановил его резкость. В нём появилось что-то новое: спокойная сила и уверенность женщины, которая больше не боится быть собой.
— Я многое умею делать, Тарас… просто ты никогда этого не замечал раньше. А теперь извини меня – у меня ещё есть дела.
Она прошла мимо них к двери и вышла на лестничную площадку.
Уже спускаясь вниз по ступеням, Лариса услышала возмущённый голос Оксанки:
— Милый! Но как так? Это же твои вещи!
Лариса тихонько пропела себе под нос:
— Бывает всякое… ничего страшного…
Она закрыла за собой дверь и остановилась на мгновение у окна: весеннее солнце заливало комнату ярким светом – таким тёплым и радостным будто разделяло её чувство освобождения. Она глубоко вдохнула воздух – и вдруг заметила: улыбается сама себе.
Вечером заглянула Ганна:
— Ну как прошло?
Лариса разлила по чашкам душистый чай:
— Знаешь… я думала будет тяжелее пережить это всё… Боялась снова увидеть его – думала сердце кольнёт… А оказалось – ничего такого нет внутри… Пустота какая-то… Будто этих двадцати пяти лет вовсе не было…
— И как он?
Лариса усмехнулась:
— Да как обычно – возмущался громко… Особенно его юная спутница негодовала – мол как можно костюмы в пакеты складывать! А я смотрела на них обоих и думала: боже мой… Неужели вот этого самодовольного индюка я считала любовью всей своей жизни?.. Человека с раздутым самомнением до небес… который даже сейчас больше всего беспокоится о своих тряпках?..
