— Отличный, пап, немецкий! — закивал Макар. — Не переживай, заработаю — отдам.
— Нет, не отдашь, — ответила я.
Мой голос звучал спокойно и ровно.
— В смысле? — удивился Макар.
— Собирай вещи. Ты уезжаешь. Сегодня же.
Наступила гнетущая тишина.
— Ты чего, Кира? Мы же свои! Папа, скажи ей что-нибудь!
Владислав медленно повернул голову в мою сторону. В его взгляде застыл испуг.
— Кира… зачем так? Это же Макар. Я куплю другой станок!
— Мне не нужен новый станок, Владислав. И мне не нужны воры под моей крышей. Это мой дом. Я больше не позволю обращаться со мной как с пустым местом.
— Постой… — Макар нервно рассмеялся. — Какие воры? За что ты со мной так?
— За банку с деньгами. За то, что два месяца живёшь здесь без дела и ведёшь себя как хозяин. И за станок, который продал без разрешения. Собирайся.
— Папа!
Но Владислав молчал. Он опустил взгляд и всё сильнее сжимал дрожащие руки.
Макар собрал свои мониторы и вещи за час. Перед уходом демонстративно плюнул на калитку.
***
Вечер опустился тяжёлый и вязкий.
Мы с Владиславом сидели на кухне молча. Между нами лежала не просто столешница — целая пропасть непонимания.
— Ты поступила жестоко, — произнёс он сипло. — Как будто он тебе чужой человек… А он ведь ещё молодой… глупый…
Я посмотрела на него спокойно. В моих глазах не было ни злости, ни обиды — только усталость накопленных лет.
— Он и был чужим для меня здесь, Владислав. Всё это время я терпела ради тебя.
— Ради меня?.. — горько усмехнулся он. — Ты унизила меня перед сыном… Показала ему: я тут никто…
— Нет… Это сделал ты сам… Когда позволил ему думать, что нас можно обкрадывать без последствий… Когда промолчал про банку… Когда готов был закрыть глаза на продажу станка ради того, чтобы выглядеть «хорошим отцом». Ты предал нашу семью ради образа добряка…
Он ничего не ответил. Сидел молча, осознавая мою правоту — от этого становилось только тяжелее дышать.
Я поднялась из-за стола и вылила остывшую воду из чайника в раковину.
— Я спать пойду… Закрой дверь за собой: сквозняк тянет…
Я ушла в спальню одна, оставив его наедине с тишиной кухни и собственными мыслями. Владислав сидел в темноте под мерное тиканье часов и смотрел на свои дрожащие руки: казалось ему теперь этот тремор останется навсегда… Как напоминание о том, что пытаясь угодить всем вокруг — можно остаться совсем один…
А станок жалко было… Хороший был станок… Надёжный…
