Леся.
С начала января. Пятое, шестое, седьмое… Пять переводов по тридцать пять тысяч. В сумме — сто семьдесят пять.
У неё подкосились ноги. Она медленно опустилась на пол, скользнув по стене, и прижала к груди банковские выписки.
Сто семьдесят пять тысяч гривен. За это время они отложили починку протекающей крыши — «сейчас не до того». Отменили поездку — «надо экономить». Мария отказалась от зимней обуви, которую присмотрела ещё осенью, — «не время для трат».
А он ежемесячно отправлял тридцать пять тысяч женщине с приторным ароматом духов.
Тарас вернулся около шести. В хорошем настроении. С пакетом из супермаркета.
— Взял твой любимый бри и тот козий сыр, что тебе нравится, — сказал он с порога, снимая ботинки. — И вино прихватил. Думал, устроим вечер вдвоём, давно не…
Он замолчал на полуслове.
Мария сидела за кухонным столом. Перед ней лежали чек, выписки и банковская карта.
Повисла тишина.
— Это что такое? — голос его изменился.
— Лучше ты мне объясни.
Она видела: в голове у него лихорадочно мелькают варианты. Солгать? Признать частично? Перевести разговор в атаку и обвинить её в слежке?
— Мария… Всё не так, как ты думаешь.
— А я думаю вот что: ты каждый день смотрел мне в глаза и лгал. Ты спал со своей коллегой, пока я экономила на всём подряд. Тирамису на двоих — очень романтично. Особенно когда жена уверена, что ты в Харькове по делам.
Он побледнел заметно.
— Откуда… Это было всего пару раз. Но это ничего не значит! Слышишь? Ничего!
— А сто семьдесят пять тысяч тоже ничего не значат?
— Мария…
— На что она тратит наши деньги, Тарас?
Он резко ответил:
— Не наши! Мои! Я зарабатываю больше тебя!
Вот оно — его истинное лицо проявилось без прикрас.
— Ипотеку мы платим вместе, — произнесла Мария медленно; её собственное спокойствие пугало больше всего. Внутри была лишь пустота: ни слёз, ни злости — только холодная пустота. — Учёбу Полины мы тоже оплачиваем вдвоём. А про эту карту и переводы я узнаю из коробки в твоём шкафу.
Он опустился на стул напротив и закрыл лицо руками.
