– Это квартира моей мамы! – Ирина едва не повысила голос, но вовремя вспомнила о спящей Маричке в соседней комнате. – И не я разрушила нашу семью. Напомнить тебе, с кем ты вёл переписку?
– Снова начинаешь…
– Елка, Святослав. Просто отдай елку.
– Я уже всё сказал.
– Ты понимаешь, что лишаешь собственного ребёнка праздника?
– Нет, Ирина. Это ты всё портишь. Потому что упираешься. Потому что не можешь поступиться своими принципами ради дочери.
Ирина так сжала телефон, что пальцы побелели.
– Ты хоть слышишь себя? Ты используешь елку как предлог! Чтобы снова вмешаться в мою жизнь!
– В нашу жизнь. Мы ещё официально не разведены! А Маричка – наша общая дочь.
– Которую ты видишь дважды в месяц!
– Потому что ты её увезла!
Ирина со злостью отбросила трубку. Потом опустилась на кухонный стул и закрыла лицо руками. В голове стучала тупая боль. Уже три месяца она пыталась наладить новую реальность. Но каждый разговор со Святославом будто тянул её обратно — в ту трясину, из которой она с таким трудом вырвалась.
Нет. Она больше не позволит ему управлять её жизнью. Ни за какие уступки.
Три дня Ирина мучилась сомнениями.
Маричка каждое утро спрашивала про елку. Святослав слал одно сообщение за другим: «Когда ты перестанешь упрямиться?», «Подумай о дочке», «Жду твоего решения».
На третий вечер Ирина слушала болтовню дочки о садике, о подружке Кире, о том, какой подарок она хочет получить от Петра на Новый год… и снова — про елку.
Когда Маричка уснула, Ирина долго сидела на кухне, уставившись в одну точку. Мысли ходили по кругу: Святослав хочет прийти на праздник — этого она не допустит; но Маричка мечтает именно об этой елке — и он это прекрасно знает.
И вдруг ей пришло решение.
Она схватила ноутбук и открыла сайт объявлений. Нашла прошлогодние фотографии — Маричка позирует перед украшенной ёлкой, огоньки мерцают мягким золотистым светом. Разместила снимок с подписью: «Куплю такую же ёлку со встроенной гирляндой. Срочно».
Через двадцать минут телефон завибрировал — откликнулся первый человек.
Два дня поисков: пять звонков и одна поездка на рынок в Кривой Рог, где шумный продавец пытался всучить облезлую сосну с редкими иголками… И наконец — Ужгород. Женщина лет пятидесяти продавала точно такую же модель.
– Дочка выросла, теперь требует только живую ель, – улыбнулась она, помогая Ирине погрузить коробку в такси. – А эта пусть ещё кому-то принесёт радость.
Расплатившись, Ирина доехала домой и затащила коробку внутрь квартиры.
Вечером Маричка вернулась из садика — а в гостиной уже стояла ёлка: почти такая же! Совершенно зелёная, с мягкими искусственными иголками и главное — огоньки переливались золотистым светом так нежно и тепло, словно внутри веток прятались крошечные светлячки.
Маричка застыла у порога… а потом радостно вскрикнула:
— Ёлочка! Моя ёлочка!
Она подбежала к ней вприпрыжку, обняла обеими руками и прижалась щекой к пушистым веточкам из пластика. А Ирина стояла у дверей и смотрела на дочь с такой улыбкой… что щеки начали болеть от счастья.
