Она заходит на кухню, натыкается на меня в темноте и едва не подпрыгивает от неожиданности. «Ты чего не спишь?» – спрашивает, будто ничего не произошло. Я молча гляжу на неё. Она начинает метаться, оправдываться: «Ой, у подруги засиделась, телефон сел, не смогла предупредить». Я слегка киваю, делая вид, что поверил. А потом спокойно говорю: «Сумочку в такси забыла». И ставлю её сумку на стол.
Её лицо тут же теряет краски. Буквально на глазах становится белой как стена. Начинает лепетать что-то невнятное: «Ой… правда? Даже не заметила». Я продолжаю смотреть прямо в глаза и спрашиваю: «А с кем ты была?» Она пытается съехать с темы: «Да с подругами же, ты сам знаешь». Но я уже не могу держать всё внутри. Достаю телефон, открываю переписку и показываю ей скриншоты. Говорю: «Это такие у тебя подруги?»
И тут она ломается. Слёзы льются градом, голос срывается — кричит, что я не имел права копаться в её телефоне, что всё неправильно понял. Я молчу и даю ей выговориться до конца. А потом задаю один-единственный вопрос — про Ярину. Про то сообщение… где она писала, что девочка может быть не моя.
Тут она замирает. Смотрит на меня так, будто увидела привидение. И тихо говорит: «Я просто так написала… Это была шутка». Но я смотрю на неё и понимаю — ни одному её слову больше верить не могу.
Неожиданно она садится за стол, вытирает слёзы ладонью и говорит: «Хорошо… расскажу всё как есть. Но ты тоже хорош». И начинает выкладывать мне целую исповедь — мол, я сам виноват во всём этом; внимания ей мало уделял; всё время пропадал на работе; заставлял чувствовать себя никем… А потом добавляет: «Знаешь кто он? Это брат твоего начальника».
У меня внутри всё обрывается. Это уже даже не предательство — это какой-то удар ниже пояса от самой жизни.
Я спрашиваю только одно: «Как долго это продолжается?» Она отвечает почти шёпотом: «Полгода». Полгода она встречалась с Никитой за моей спиной — пока я работал днём и ночью ради неё и нашей семьи.
Я чувствую — больше слушать это просто невозможно. Поднимаюсь из-за стола, беру ключи со стола и говорю спокойно: «Мне нужно подумать обо всём этом самому… А ты подумай лучше о том, как будешь объяснять это Ярине». И выхожу из квартиры.
Сейчас я у Давида — сижу у него на диване и пишу эти строки в телефоне. Ярина пока у Валентины — мы созванивались сегодня днём; она весёлая там, ничего ещё не знает… И вот я думаю о ней одной — ради неё мне придётся принять решение.
Но какое? Разводиться? Простить Софию? Пойти к этому Никите и набить ему морду? Или просто собрать вещи и исчезнуть куда-нибудь подальше… начать жизнь заново?
Пока ответа нет.
Но одно теперь ясно наверняка — та жизнь, которую я считал настоящей… оказалась обманом от начала до конца. Теперь мне остаётся только собрать себя заново по кусочкам — чтобы понять наконец, как жить дальше.
