— Ты же говорила, что любишь… — он поднял на неё заплаканные глаза.
— Люблю?! — она резко отпрянула, ударившись бедром о край стола. — Мне всего двадцать четыре! Я молодая! Зачем мне дряхлый, умирающий импотент? Зачем мне менять тебе памперсы и наблюдать, как ты разваливаешься по кускам?!
Я безмолвно следила за этой быстрой трансформацией. Вся их «великая любовь» испарилась в считанные секунды, уступив место голому эгоизму и страху.
— И еще кое-что, — добавила я, нанося последний удар. — Дмитрий сейчас проходит гормональную терапию. Очень сильные препараты. Врачи предупреждали: беременеть в этот период крайне опасно. Риск врожденных патологий зашкаливает. Если ты действительно ждёшь ребенка… скажем так, шансы на его здоровье ничтожны. Если он вообще появится на свет.
Это была не совсем правда, но эффект был мгновенным. Алина побледнела до зелени. Она уставилась на свой живот с ужасом, будто внутри нее росло нечто чудовищное.
— Ты чудовище! — закричала она Дмитрию. — Ты разрушил мою жизнь!
Схватив тест со стола, она с хрустом переломила его пополам.
— Никакого ребенка не будет! — прошипела она сквозь зубы. — Я иду на аборт! Сегодня же! А ты… чтоб ты сдох как можно скорее!
Она резко развернулась и вылетела из комнаты. Я слышала её спешные шаги в коридоре, как она судорожно стягивает куртку с вешалки. Хлопнула входная дверь — звук прозвучал как финальный аккорд трагедии.
На кухне вновь воцарилась тишина. Только дождь за окном да всхлипывания Дмитрия нарушали её.
Я подошла к окну и увидела внизу маленькую фигурку в розовой куртке: нелепую и жалкую под проливным дождём. Она металась у дороги в поисках такси — убегая от проблем, от ответственности… от «любви всей жизни».
Вернувшись к столу, я аккуратно собрала медицинские документы обратно в папку. Руки мои были спокойны и тверды.
— Поднимайся, — сказала я мужу.
— Выгонишь? — спросил он тихо, не поднимая головы. — Я уйду… Мне некуда идти, но я всё равно уйду… Я это заслужил…
— Вставай, — повторила я более строго. — Пол ледяной… простудишься ещё к тому же. А тебе сейчас болеть нельзя: иммунитет почти нулевой.
Он посмотрел на меня с недоверием и болью в глазах; слёзы всё ещё стояли на ресницах, но где-то глубоко внутри теплилась надежда.
— Ганна… Зачем? Я предал тебя… У меня была любовница… пока ты… Ты ведь знала про болезнь?
— Догадывалась… Не всё знала точно… Бумаги пришли только вчера.
— И ты меня не выгнала?
— Я давала обещание перед Богом и людьми: «В болезни и здравии». Помнишь? Я свои слова просто так не бросаю… В отличие от некоторых других…
Я помогла ему подняться с пола; он тяжело опирался на мою руку словно старик… И только тогда я по-настоящему почувствовала: насколько он исхудал за последние месяцы… Под тонкой футболкой отчётливо проступали рёбра… Моя злость вдруг растворилась в глухой усталости и жалости – той самой жалости, которая толкает вперёд…
— Мы начнём лечение заново, — произнесла я спокойно, усаживая его обратно на стул. — Связалась с клиникой в Израиле. Тарас готов нас принять во вторник утром. У них новые протоколы лечения – есть шанс хотя бы добиться ремиссии или продлить жизнь достойно…
— Ты поедешь со мной? — он схватил мою ладонь обеими руками и прижался щекой к ней; щетина колола кожу…
— Конечно поеду… Кто-то же должен следить за тем, чтобы ты пил таблетки вовремя – а не бегал за молоденькими юбками…
Он попытался улыбнуться сквозь боль – получилось криво…
— Прости меня… Я испугался смерти так сильно… С ней мне казалось будто снова двадцать пять… Будто болезни нет вовсе… Что это просто ошибка врачей…
— Страх превращает людей в идиотов… – я провела рукой по его седым волосам.– Но теперь всё иначе: никаких иллюзий больше нет – только работа впереди: тяжелая работа над собой… болезненная работа… Готов?
— С тобой – да…
— Вот и хорошо тогда… А теперь марш под душ! От тебя несёт страхом вперемешку с чужими духами – смой это всё до капли!
Дмитрий медленно направился в ванную комнату; вскоре послышался шум воды из-за двери.
Я осталась одна среди тишины кухни…
Мой взгляд упал на обломки теста для беременности валяющиеся возле ножки стола… Я взяла веник с совком и собрала пластиковый мусор – выбросила его без сожаления…
Нет – я ещё не простила его полностью… Предательство продолжало жечь изнутри каленым железом… Но бросить его у меня рука бы не поднялась…
Мы прожили вместе двадцать два года: были одной командой даже тогда когда играли плохо…
И ни смерти,
ни тем более истеричной девице
я своего мужа
не отдам…
Я снова подошла к окну…
Дождь постепенно стихал…
Сквозь плотные свинцовые облака пробивался бледный луч осеннего солнца…
Впереди была долгая зима.
Холодная.
Трудная.
Но мы её переживём.
Я знала это наверняка.
Я налила себе третью чашку кофе.
Он показался особенно вкусным —
таким же вкусным,
как жизнь,
которая продолжается несмотря ни на что…
