Я говорила спокойно, почти отстранённо: объясняла, что поступают жалобы, подчёркивала важность нашей совместной работы и нежелание доводить дело до конфликта. Предложила несколько решений: дисциплинарное замечание с последующим обучением за мой счёт, помощь наставника из числа опытных сотрудников или мягкий уход — если она не готова меняться. В голосе не было ни угрозы, ни унижения.
На видео Владислава усмехнулась.
— Не строй из себя вершительницу судеб, — произнесла она холодно. — Ты здесь временно. А я — навсегда. Хочешь выкинуть меня из центра? Попробуй. Только потом не плачь, когда поймёшь: Дмитрий всегда будет на моей стороне.
Она наклонилась ближе к столу, словно забыв о камере перед собой.
— Вот увидишь, как он тебя возненавидит, когда узнает, что ты меня выставила за дверь. Я тебе ещё такое устрою… Спектакль запомнишь надолго.
Я поставила запись на паузу. В подъезде слышалось капанье воды с верхних этажей и звон посуды где-то в квартире. Дмитрий молчал. Его лицо словно осунулось.
— Это… — он сглотнул. — Это было сегодня?
— Вчера, — ответила я.
Я переключилась на другую камеру. Изображение дрогнуло: тот же подъезд несколькими часами ранее. Сквозь окно лился тусклый свет, а запах сырости будто проникал сквозь экран.
Владислава стояла одна на верхней площадке и внимательно смотрела вниз на ступеньки. Потом отошла назад и сделала несколько пробных шагов вперёд — и вдруг театрально рухнула на край лестницы с оханьем и придыханием. Поднялась, поправила кофту и снова попыталась упасть иначе — чтобы выглядело достовернее. Затем достала платок и принялась тереть глаза до красноты.
Микрофон уловил даже её шёпот:
— Нет… так не пойдёт… Надо прямо у входа… чтобы он вылетел спасать…
Она взяла телефон и включила громкую связь:
— Пора устроить сцену, — сказала она подруге. — Пусть сын наконец‑то поставит эту выскочку на место. Не волнуйся: он уже со мной.
И тут раздался знакомый голос Дмитрия: глухо, с помехами, но безошибочно узнаваемый:
— Мама… Я же говорил: если она тебя тронет — я поговорю с ней… Конечно ты у меня одна… важнее всех… Не переживай… я всё решу…
Я помнила этот разговор: тогда он просто пытался её успокоить, не осознавая последствий своих слов. Но в её устах это уже звучало как обещание отомстить.
— Слышишь? — почти ласково произнесла она в трубку. — Он сам сказал мне это… Мне только чуть подтолкнуть надо…
Я перемотала запись вперёд ещё немного. Теперь в кадре был наш холл: Владислава держала в руках смятый лист бумаги и репетировала фразу «Дмитрий! Твоя жена меня уволила!» Повторяла снова и снова с разными интонациями: то жалобно-протяжно, то надрывно-обиженно; подбирала нужный тон как настоящая актриса.
Затем резкий переход к кабинету: она стоит у двери и оборачивается прямо к камере так уверенно, будто смотрит нам в глаза сейчас.
— Главное — заплакать вовремя… Он уже со мной… Остальное дело техники…
Я остановила видео.
Дмитрий пошатнулся и опёрся рукой о стену; его взгляд стал стеклянным, губы дрожали так, будто он хотел что-то сказать вслух, но слова застряли внутри него. Медленно он сполз по стене вниз и сел прямо на холодный кафельный пол коридора; его недавний крик «Не смей трогать маму!» всё ещё витал в воздухе чужим эхом – словно кричал кто-то другой.
Владислава пришла в себя первой:
— Выключи! Немедленно выключи! Это всё ложь! Ты нарезала! Подделка!
Она рванулась ко мне с попыткой вырвать телефон из рук; я резко отдёрнула руку назад. Дмитрий посмотрел на неё взглядом совершенно новым для него самого:
— Мама… Что это?
— Ничего там нет! — выкрикнула она резко; голос стал высоким от напряжения.— Ты что теперь веришь железке больше родной матери?! Они умеют всё эти… эти интриганки! Она нарезала кусками! Хочет сделать из меня чудовище! Я тебя одной растила! Ночами не спала! Всё ради тебя жертвовала!
Он медленно поднялся с пола; его взгляд метался между нами двумя.
Я заговорила тихо:
— Ты подменяла документы… Оскорбляла людей… называла их скотобазой… вытаскивала из Дмитрия обрывки фраз лишь бы разжечь его злость… Ты разрушала доверие между нами обоими… Говоря мне одно – ему другое… Это был не промах – это был выбор…
Владислава вскинула руку:
— Да кто ты вообще такая?! Судья мне?! Я ему мать!
— Именно так,— ответила я спокойно.— Мать взрослого мужчины. А я его жена. И сейчас впервые скажу вслух то, что давно думаю: я больше так жить не могу…
Я сделала паузу – слово никак не хотело выходить наружу…
— Либо мы с Дмитрием устанавливаем чёткие границы между нашей семьёй и тобой – ты больше не вмешиваешься в наши дела ни дома ни на работе; перестаёшь обсуждать нас за спиной… Либо…
Мне пришлось собраться с силами:
— Либо этот брак для меня закончится…
В подъезде стало так тихо…
