Ганна завела двигатель.
Лариса стояла, отвернувшись с видом достоинства, но как только автомобиль начал движение, она вздрогнула — будто собиралась броситься вдогонку. Однако гордость удержала её на месте.
Проехав около сотни метров, Ганна мельком взглянула в зеркало заднего вида. Одинокая фигура в странной шляпке постепенно уменьшалась вдалеке.
Она остановила машину. Не из жалости — просто не могла оставить пожилую женщину одну на обочине. Как бы та себя ни вела, так поступать было бы нечеловечно. Ганна включила заднюю передачу и вернулась.
— Садитесь, — произнесла она, опуская стекло. — Только молча. Одно слово — и выйдете.
Лариса молча устроилась на сиденье. Всю дорогу обратно она не проронила ни звука, уставившись в окно. Лишь однажды, когда они уже въезжали в Таращу, пробормотала почти неслышно:
— Сервиз всё равно безвкусный.
Дома их ждал не крик и скандал с хлопаньем дверей и битьём посуды, а вязкий разговор на кухне — тяжёлый и изматывающий. Лариса исказила всё до неузнаваемости: выставила себя несчастной жертвой, которую невестка бросила посреди леса. Но сервиз на столе был неопровержимым доказательством её лжи.
Богдан сидел за столом с головой в руках. Он выслушал сбивчивую версию матери и затем спокойно выслушал краткие факты от Ганны.
— Мам… ты взяла сервиз? — спросил он хрипло.
— Я же хотела как лучше! Он вам без надобности стоит пылится… А Юрию было бы приятно… Я потом бы вам деньги отдала!
— Ты вынесла вещь из нашего дома ради того, чтобы произвести впечатление на мужчину, — сказал Богдан ровным голосом без гнева, только с усталостью и болью разочарования. — И заставляла Ганну тебя обслуживать… врала про машину…
— Ты теперь за неё?! — привычно взвыла Лариса.
— Я никого не выбираю, мам… Просто вижу: ты перешагнула границу. Положи ключи от квартиры на стол.
Это стало ударом для Ларисы: она задохнулась от негодования.
— Всё! Меня больше здесь не будет!
Она швырнула ключи на столешницу, схватила сумки (сервиз Ганна заранее убрала) и вылетела за дверь с такой силой, что со стены осыпалась штукатурка.
В доме воцарилась тишина. Было слышно лишь тиканье часов да монотонный гул холодильника.
Ганна подошла к окну. Внизу у подъезда Лариса яростно размахивала руками перед телефоном — вызывала такси.
— Прости меня… — тихо сказал Богдан. — Я ничего не знал про сервиз… И про то, что она тебе деньги припоминала тоже… Думал просто характерами не сошлись…
— Мы дело вовсе не в характерах разошлись… — ответила Ганна и повернулась к нему лицом. — У нас разные ценности. Для неё мы просто удобный ресурс… А я так жить не хочу. Ни я ресурсом быть не собираюсь… ни ты им быть не должен…
Богдан поднялся со стула и подошёл к ней; обнял сзади крепко-крепко и прижался лбом к её плечу. От него пахло усталостью вперемешку с табаком.
— Машину надо помыть… Наверняка там всё грязью уделано…
— Помою завтра утром… А сейчас давай просто чай попьём? Без пирога – просто чай…
Они стояли посреди кухни – двое взрослых людей – которые сумели отстоять своё пространство. Это была вовсе не победа добра над злом: Лариса наверняка придумает новую версию событий о том, как стала святой страдалицей… Но черта была проведена чётко – жирная линия через которую уже так просто шагнуть нельзя будет никому.
На следующий день Ганна поехала делать замеры в Таращу. Машина двигалась плавно по дороге под звуки любимой музыки из колонок; рядом лежали только её папки да сумка пассажира – ничто лишнее ей больше не мешало чувствовать уверенность за рулём своей жизни так же ясно, как контроль над автомобилем под руками руля.
