— Хотела, чтобы ты сам всё понял. Не из моих слов, а по поступкам. Сегодня она показала свою сущность во всей полноте.
Дмитрий кивнул.
— Спасибо тебе.
— За что?
— За то, что не устроила сцену у нас дома. За то, что позволила мне сохранить достоинство перед людьми — пусть и таким способом.
Они усадили Наталью в такси. Свекровь, уже немного успокоившись, смотрела на сына сквозь стекло с виноватым выражением лица.
— Прости меня, сынок. Я ведь догадывалась… Что она… ну… приукрашивает. Но про квартиру — честно, не знала.
— Знаю, мам. Езжай домой. Завтра заедем к тебе.
Когда машина отъехала, Екатерина глубоко вдохнула прохладный воздух.
— Хочешь знать, что самое абсурдное? — спросила она с усмешкой.
— Что именно?
— Она ведь сейчас там сидит и доедает мясо. И будет требовать контейнеры с собой — даже если придётся оставить в залог свой золотой браслет.
Дмитрий криво усмехнулся:
— Это точно. У неё жадность раньше совести родилась.
— Куда теперь? Домой?
Он взглянул на жену. В его глазах больше не было той изнурённой усталости последних лет — только злость, горечь и ощущение освобождения.
— Нет… Домой пока не хочу. Давай прогуляемся? Здесь рядом парк есть. И… Екатерина?
— Да?
— Давай купим мороженое. Просто так. Сядем на лавочку и съедим его молча — без разговоров о деньгах, заборах или родне.
Екатерина впервые за вечер улыбнулась по-настоящему:
— Отличная идея! Только я угощаю — у тебя же ипотека!
Он рассмеялся, обнял её за плечи, и они неспешно пошли вдоль аллеи.
А тем временем в ресторане за столом с остатками соуса сидела одинокая женщина в блестящей кофте из люрекса. Перед ней стояли пластиковые контейнеры: она торопливо и злобно запихивала туда остывшие куски шашлыка, бормоча себе под нос проклятия. Официант стоял рядом с терминалом оплаты и смотрел на неё с выражением жалости вперемешку с презрением. Она была одна — со своей едой, своей квартирой и той бездонной внутренней пустотой, которую невозможно заполнить ни бесплатным мясом, ни чужими деньгами.
На телефоне Галины всплыло уведомление от банка: списание средств за ужин оказалось ощутимым ударом по счёту. Она зло посмотрела сначала на экран смартфона, потом на гору мяса в контейнерах перед собой.
— Ничего страшного… — прошептала она себе под нос. — На неделю еды хватит…
Она так ничего и не осознала — да никогда уже и не поймёт: есть те, кто питается ради жизни… А есть такие, кто живёт лишь ради того момента урвать побольше — даже если этот кусок станет поперёк горла.
Тем временем Екатерина с Дмитрием шли через парк; ветер играл полами её пальто.
— Знаешь… — неожиданно заговорил он. — Если бы ты тогда промолчала… Я бы отдал ей эти пятьдесят тысяч гривен…
— Я это понимала… — спокойно ответила Екатерина.
— Чувствую себя полным дураком…
— Ты вовсе не дурак, Дмитрий… Ты просто был хорошим братом. А теперь стал умным мужчиной…
— Жестко ты с ней…
Екатерина пожала плечами:
— Жизнь сама по себе жесткая штука… Либо ты выстраиваешь границы сам… либо тебя стирают в пыль без остатка. Сегодня мы свои границы обозначили чётко и навсегда…
Они подошли к киоску мороженого; пожилая продавщица в тёплом платке приветливо им улыбнулась:
— Что желаете?
— Два пломбира… Самых простых,— сказал Дмитрий.— Без добавок всяких…
С мороженым они устроились на лавочке под старым клёном; тишина парка словно смывала шум ресторана и тяжесть пережитого вечера. Екатерина положила голову мужу на плечо…
Она знала: завтра начнутся звонки; будут истерики Галины по телефону; пойдут попытки давить через мать; посыплются угрозы и обвинения… Но всё это уже потеряло значение: главное свершилось сегодня вечером — та невидимая нить между их семьёй и источником постоянного выкачивания сил была разорвана окончательно… Больно? Да! Но навсегда…
Дмитрий откусил мороженое и поморщился от холода:
— Вкус детства… Когда отец ещё был жив…
Екатерина кивнула:
— Да… Настоящий вкус…
Они сидели молча под звёздами сквозь ветви деревьев: две фигуры посреди большого города… Люди, сумевшие вернуть себе право жить спокойно – без чужих претензий за их столом… без выдуманных болезней… без бесконечных манипуляций…
Это была не победа над врагом – это было возвращение себя себе самому…
И оно стоило куда больше любого счета из ресторана…
