Не проронив ни слова, она подошла к журнальному столику и положила перед Дмитрием единственный лист на официальном бланке с логотипом компании в верхнем углу.
Он схватил бумагу так стремительно, словно это был билет с выигрышной комбинацией. Его взгляд метался по строкам, впитывая каждое слово. Оксана внимательно следила за его реакцией — как менялось выражение его лица: сначала замешательство, затем растерянность, потом скулы напряглись, а губы сжались в тонкую линию ярости. Он дочитал до конца — до сухой подписи и печати отдела кадров — и медленно поднял глаза на неё. В них уже не было ни сомнений, ни надежды. Только ледяная ярость, собранная в точку.
— Что это? — выдохнул он почти шёпотом, но в этом голосе чувствовалась угроза.
— Это официальный ответ по результатам собеседования, — спокойно произнесла Оксана с холодной уверенностью. — Я попросила отдел кадров оформить всё документально. Чтобы у твоего брата не осталось иллюзий. Передай ему сам.
— По правилам? — он вскочил на ноги, сжав бумагу в кулак. — Ты называешь это правилами?! Ты устроила ему публичное унижение! Сделала из него посмешище перед какой-то кадровичкой! Тебе этого было мало? Хотела растоптать его? Меня?
— Я провела обычное интервью, Дмитрий. Такое же проходит каждый кандидат на должность в моей команде. Я задавала стандартные вопросы. Если они поставили его в тупик или показались оскорбительными — значит проблема не во мне, а в нём самом и тех людях, которые внушили ему уверенность в том, что он может просто прийти и получить работу в серьёзной структуре.
Её невозмутимость лишь подливала масла в огонь. Он метался по комнате взад-вперёд как загнанный зверь, размахивая измятой бумагой.
— Ты всё заранее спланировала! С самого начала знала, что откажешь! Зачем тогда весь этот спектакль? Чтобы насладиться моментом? Показать всем свою власть? Тебе понравилось смотреть на то жалкое зрелище?
— Да, — коротко бросила она.
Он застыл от неожиданности.
— Да, я знала с самого начала: он не подходит для этой работы. И да — мне нужно было показать тебе и твоим родителям не словами, а действиями: работа здесь не благотворительность. Репутацию я строила десять лет и не собираюсь ею жертвовать ради капризов вашей семьи.
Он смотрел на неё так же пристально и напряжённо; теперь к злости примешался страх: он понял наконец — она говорила всерьёз.
— Ты жестока… Бессердечна… Моя мать была права о тебе…
— Не смей приплетать сюда свою мать! — голос Оксаны стал ледяным и отрезающим.
— Твоя мать вместе с отцом вырастили беспомощного инфантила… А теперь вы ищете способ избавиться от него! Хотите сбросить его на меня! Чтобы сидел у меня под боком без дела за зарплату… А я бы прикрывал его прогулы и отчитывался за него! Этого ты добивалась?
— Я хотела лишь одного: чтобы ты помог своей семье!
— Нет! — она резко шагнула вперёд; между ними остался только столик с этим мятом листком отказа. — Ты хотел переложить ответственность на других! Ты слабак, Дмитрий… Такой же как твой брат: только он прямо сидит у родителей на шее… А ты пытаешься использовать меня под видом заботы о близких… Вы оба паразиты!
Последнее слово прозвучало почти беззвучно… Но оно ударило сильнее любой пощёчины.
Он застыл как громом поражённый… Глаза распахнулись… Вся злость испарилась мгновенно… Осталось только опустошение… И горькое осознание того факта: сейчас она разрушила всё между ними… Не криками или истерикой… А несколькими точными словами-ударами…
Перед ним больше не стояла жена…
Перед ним был чужой человек…
Холодный…
И бесповоротно решивший вынести приговор…
Без права обжалования…
