Я стояла, прислушиваясь к гулкому биению собственного сердца. Затем медленно, почти бесшумно, отступила назад. Ноги подкашивались и не слушались.
На камбузе я достала свой старенький блокнот — тот самый, что всегда со мной. Открыла и записала:
«Два голоса — Антон + женщина (Леся?)».
«Вторник — через три дня».
«Несчастный случай».
«Открытое море».
Но кто станет жертвой? Мирослав? Или кто-то другой?
***
На следующее утро, во второй день, я почти не сомкнула глаз. Готовя завтрак, наблюдала за остальными. Антон травил байки за столом — все смеялись. Леся вытирала глаза уголком платка.
— Уже два года прошло с тех пор, как Марты не стало, — произнесла она тихо. — Мирослав, ты так исхудал… Она бы переживала.
Мирослав сжал челюсти.
— Леся, прошу тебя…
Я подметила странность: Леся и Антон избегали смотреть друг на друга. Слишком явно.
Вернувшись на камбуз, я добавила в блокнот:
«Леся и Антон избегают зрительного контакта. Почему?»
Позже тем же вечером я прибиралась в салоне. Мирослав сидел один за ноутбуком.
На полке у штурвала я заметила старую фотографию экипажа яхты. В центре стоял Сергей — моложе и без седины в бороде. Позади него виднелись другие фигуры, но лица были неразличимы.
— Мария, вы всегда носите с собой блокнот?
Я вздрогнула от неожиданности.
— Да… Я туда рецепты записываю… идеи для новых блюд…
— Можно взглянуть?
Я протянула ему блокнот дрожащими руками. К счастью, опасные заметки были на последних страницах и сделаны карандашом — их легко стирать ластиком до почти полной невидимости.
Он пролистал страницы с рецептами.
— У вас настоящий талант, — сказал он и вернул мне тетрадь. — Почему вы не открыли собственное кафе?
— Финансы…
Он кивнул понимающе:
— Я тоже когда-то начинал с нуля… Думал: деньги решают всё…
Он замолчал на мгновение и добавил уже тише:
— Но это оказалось не так…
Это был наш первый по-настоящему искренний разговор. И тогда я осознала: этот человек должен жить.
Утром третьего дня я увидела Сергея на палубе — он говорил по рации с кем-то невидимым собеседником; лицо его было напряжённым. До меня донеслась лишь часть фразы: «…двигатель ведёт себя странно… надо проверить…»
В течение дня я пыталась найти момент поговорить с Мирославом наедине. Но постоянно кто-то был рядом: брат Владислав, Леся или Антон… Подходящего случая всё не представлялось.
Во время обеда я готовила кофе для Мирослава и написала на салфетке: «Будьте осторожны». Но передать её так и не решилась… Что бы я сказала? «Случайно услышала заговор против вас»? Меня сочли бы сумасшедшей или уволили бы сразу же… А может быть даже хуже…
Ближе к вечеру Мирослав сам спустился на камбуз:
— Мария, можно чай?
Мы остались вдвоём. Я заваривала чай дрожащими руками.
— Мирослав Романович… — начала я нерешительно. — Все здесь… им можно доверять?
Он посмотрел удивлённо:
— Странный вопрос… Антон мой партнёр уже двадцать лет; Леся живёт у меня дома – она тётя моей покойной жены; Владислав – мой родной брат; Сергей работает со мной уже десять лет… Почему вы спрашиваете?
Я растерялась:
— Просто хотела знать… кому можно доверить кухню…
Звучало это натянуто даже для меня самой… Но он только кивнул и ушёл без лишних слов.
Вечером третьего дня мы устроили ужин прямо на палубе под открытым небом. Я подавала блюда одно за другим. Антон поднял бокал:
— За Мирослава! За успех нашего нового проекта! Во вторник подпишем бумаги!
Леся улыбнулась ему в ответ:
— За Мирослава!
Меня охватил холод изнутри: вторник… тот самый день…
После ужина вернулась обратно на камбуз и открыла блокнот… Закладка была переставлена неправильно – кто-то его читал!
Хотя все подозрительные записи были сделаны карандашом на последней странице и почти полностью стёрты ластиком – одна строка осталась различимой: «Вторник. Осторожно».
Кто-то понял: я что-то знаю…
На четвёртое утро спустившись вниз на камбуз, первым делом увидела свежие креветки на разделочной доске.
Я их точно не заказывала…
