Прошла неделя относительного затишья. Ганна полностью погрузилась в предсвадебные заботы — вместе с Богданом они подали заявление и теперь активно подбирали ресторан для торжества.
Жизнь начала казаться почти безоблачной, пока в среду, во время обеденного перерыва, вновь не раздался звон колокольчика на двери.
Ганна сидела в подсобке и ела. Услышав звук, выглянула в торговый зал — бывшая свекровь снова бродила между витринами.
— Что вы тут делаете? — устало поинтересовалась Ганна.
— Ой, ты здесь? А я подумала, вышла куда-то. Да вот смотрю — пыль кругом вековая. Листья у цветов протирать надо, Ганна. Им же дышать тяжело.
— Оксана, — подошла к ней вплотную Ганна. — У меня сейчас обеденный перерыв. Пожалуйста, покиньте помещение.
— Что ты такая нервная? Опять трудности? Или замуж никто не зовёт? — прищурилась старушка с ехидцей.
И тут Ганну прорвало.
— Зовут, — спокойно ответила она. — Через месяц свадьба. Платье уже купили, ресторан заказали.
Муж у меня замечательный человек. Прекрасно зарабатывает, любит меня искренне и заботится обо мне как о принцессе. И главное — он сирота.
Лицо бывшей свекрови дрогнуло от неожиданности.
— Врёшь ты всё… Кто ж тебя возьмёт с таким характером?
— Хочешь приглашение показать? — усмехнулась Ганна. — Хотя нет… обойдётесь без него.
Знаете, зачем вы сюда приходите? Не потому что вам интересно или скучно дома сидеть. А потому что вас изнутри выворачивает от злости.
Потому что ваша Марьяна не такая уж идеальная жена или Тарас сбегает от вас при первой возможности.
Вы приходите убедиться: вдруг мне плохо живётся без вашего «золотого мальчика». Что я пропала без него: спилась или по миру пошла…
Оксана побледнела заметно.
— Да нужна ты мне сто лет… Много чести!
— Вот именно! — перебила её Ганна. — Вам важно видеть моё несчастье! А я счастлива! У меня всё хорошо!
И это вас бесит до дрожи! Вы приходите подпитаться моей болью… а её нет. И больше не будет!
Старуха молчала растерянно. Она привыкла к тому, что Ганна либо оправдывается перед ней, либо молчит с обидой, либо взрывается истерикой.
Но такой уверенной и хладнокровной она её ещё не видела: твёрдой и бьющей точно в цель словами.
— Не смей сына моего грязью поливать… — прошипела она наконец без прежней уверенности в голосе.
— Я о нём даже не думаю больше. Это вы всё ещё им живёте и обо мне вспоминаете через него…
А у меня теперь другая жизнь началась. И вам в ней места нет совсем. Даже на коврике у входа!
— Ха.мка… как была ею, так и осталась… — процедила Оксана сквозь зубы с презрением.
— Да-да-да… слышали мы уже это всё раньше! А теперь прошу на выход! И если вы снова появитесь здесь хоть раз — я напишу заявление о преследовании в полицию!
И Тарасу позвоню обязательно! Расскажу ему подробно, как его мать по чужим рабочим местам шастает и позорится перед людьми!
Думаю, ему будет стыдно за вас… Он ведь у вас гордый такой всегда был?
Упоминание сына подействовало мгновенно: Оксана вздрогнула так резко, будто получила пощёчину невидимой рукой.
— Не смей звонить Тарасу! У него семья!
— Вот и займитесь его семьёй наконец-то! А про меня забудьте навсегда!
Свекровь резко повернулась к выходу и направилась к двери быстрым шагом. Уже почти выйдя за порог магазина, она обернулась было сказать что-то колкое напоследок… но встретившись взглядом с ледяными глазами Ганны – промолчала и ушла прочь молча.
Ганна осталась стоять посреди зала магазина одна среди тишины; сердце грохотало где-то под горлом от напряжения… но руки больше не дрожали ни капли – она сумела постоять за себя до конца.
Вечером она пересказала всё Богдану:
— Как думаешь… вернётся ещё? – спросил он осторожно после рассказа.
