Утром я проснулась раньше Галины. Приготовила завтрак. Когда она, шаркая тапками, вышла на кухню, я уже была собрана и одета по-городскому.
— Куда это ты так вырядилась? — с подозрением спросила она. — Нам же ещё клубнику полоть.
— Галина, присядь, пожалуйста.
Мой голос прозвучал настолько уверенно, что она без возражений опустилась на табурет.
— Через час я уезжаю в город. А четырнадцатого у меня вылет в Турцию.
— Ты… ты меня бросаешь? — её губы задрожали, рука потянулась к тонометру. — Опять давление…
— Послушай меня внимательно.
Я положила ладонь поверх её руки. Кожа у неё была сухой и горячей.
— Я тебя очень люблю. Но поездку отменять не стану. И клубникой сегодня заниматься не буду. У меня есть своя жизнь, Галина. И она одна-единственная — как и у тебя.
Она смотрела прямо на меня, не моргая. В её взгляде застыло недоумение: впервые за все 55 лет покорная Елизавета — отличница и бухгалтер с опытом — сказала «нет» без оправданий и угрызений совести.
— Вот умру тут одна… — прошептала она, пуская в ход тяжёлую артиллерию манипуляций. — Врач не успеет…
— Я договорилась с Павлом, — перебила я её спокойно. — Он будет приходить каждый день: поливать грядки, пропалывать сорняки и приносить продукты. Я заплатила ему заранее. У него есть машина — если что-то случится, отвезёт тебя в больницу быстрее любой скорой помощи. И я всегда буду на связи.
— Чужой человек… — начала было она по привычке, но осеклась на полуслове.
— Галочка, помидоры можно купить на рынке за пару гривен. А здоровье за деньги не купишь ни себе, ни мне. Если я сейчас не отдохну как следует — просто свалюсь рядом с тобой… буквально рядом! Месяц назад у меня было предынсультное состояние… Я тебе тогда ничего не сказала.
Это была лишь частичная правда (на самом деле просто переутомление), но слово «инсульт» действовало на неё магически: оно внушало уважение и страх одновременно.
— Почему ты молчала? — в её голосе впервые прозвучала искренняя тревога вместо привычной обиды или укоров.
— Потому что хотела уберечь тебя от волнений… А теперь пришло время спасать себя самой. Ты хочешь видеть перед собой здоровую дочь или инвалида?
Галина замолчала надолго и отвернулась к окну: там раскинулись её любимые грядки… Но привычный механизм давления дал сбой: жертва отказалась быть жертвой дальше.
— Езжай уже… раз такая барыня стала! Только скажи Павлу пусть к огурцам не лезет своими копытами! Потопчет всё как медведь…
Часть 5. Побег
Я уезжала с тяжестью внутри: сердце ныло от чувства вины. Галина даже не вышла проводить меня до калитки – только стояла за занавеской и наблюдала из окна вслед машине…
С Павлом мы встретились быстро и без лишних слов – подвела долговязого студента к воротам:
— Вот он – Павел… Теперь он под твоим началом, Галина.
Она смерила его взглядом так строго, будто проверяла новобранца перед строем:
— Обувь сними прямо на крыльце! И руки помой тщательно! С мылом!
Павел улыбнулся добродушно:
— Не переживай, баба Галю! Всё будет чики-пики!
Я забралась в машину – пальцы дрожали от напряжения… Казалось будто совершила предательство: бросила старую больную женщину одну посреди лета… В голове звучал её голос: «А кто же теперь грядки полоть будет?..»
Я включила музыку погромче – пыталась заглушить внутренний укор совести… Но он звучал всё равно – внутри головы…
До самого аэропорта – а потом ещё две недели после – я словно жила во сне: всё делала автоматически… Звонила каждый день домой – спрашивала о самочувствии…
Ответы были короткими:
«Жива пока».
«Твой Павел балбес конечно… но старается».
«Дождь был».
Когда самолёт взмыл над землёй и шасси оторвались от полосы – накатила паника: я лечу прочь… Я оставила её одну!.. А вдруг действительно давление?.. Или сердце?
Александр крепко взял мою руку:
— Лиза… выдохни уже наконец-то… Она ведь не одна осталась там! За ней присматривают! А ты здесь… со мной…
Я посмотрела сквозь иллюминатор вниз – город стремительно уменьшался под облаками… Где-то там среди дачных участков осталась моя вина… Мне нужно было оставить её именно там…
Часть 6. Ломка
Первые трое суток под турецким солнцем прошли мимо меня незаметно… Отдыхать я так и не начала – каждые пять минут проверяла телефон…
Море сверкало бирюзой; песок был мягким и тёплым; еда вкусной до невозможности… Но всё это казалось чужим…
Лёжа на шезлонге под зонтом я думала одно: «Сейчас дома шесть вечера… Надо бы теплицу полить… Наверняка Павел опять забыл открыть форточки».
На третий день нервы сдали окончательно – набрала соседку Надю:
— Надька… ну как там моя? Жива?
Надя рассмеялась звонко:
— Господи ты боже мой, Лиза! Да расслабься уже наконец-то! Твоя Галина расцвела!
— Что значит расцвела?! — растерянно переспросила я…
