— Мы живём только на мою зарплату, — произнесла я ровным тоном. — Ты свои деньги раздал. Доброе сердце, благородная миссия, герой в глазах семьи. Я всё это понимаю. Я чуть подалась вперёд. — Но потом ты приходишь домой и удивляешься, почему в холодильнике пусто. Ты правда не видишь тут никакой связи?
Он начал ерзать на стуле.
— Оксана… Я просто хотел помочь.
— Прекрасно, — ответила я. — Помог. Молодец. Я развела руками в стороны. — А теперь скажи: кто поможет нам?
Он отвёл глаза.
— Ты же знаешь, у меня сейчас непростой период…
— У всех бывают сложности, — сказала я спокойно. — Но в отличие от твоих родственников, я не считаю нормальным перекладывать свои проблемы на чужие плечи.
Он снова попытался заговорить:
— И что ты хочешь? Чтобы я совсем перестал помогать родным?
— Нет, — ответила я твёрдо. — Просто сначала помогай своей семье, а потом уже остальным.
Он замолчал. Я видела по его лицу: внутри него что-то сдвигалось с места. Его привычный образ спасителя рушился под тяжестью очевидной истины: он вёл себя как ребёнок, который думает, будто еда сама появляется в холодильнике.
— Оксана… — произнёс он после паузы. — Мне казалось… ты всегда справляешься…
— Да, справляюсь, — кивнула я без эмоций. — Потому что мне приходится быть взрослой. Я сделала паузу и добавила: — Но взрослость не означает тащить всё самой за двоих.
Он опустил голову.
— И что теперь?
— Теперь ты сам берёшь телефон и сообщаешь своим родственникам: временные переводы прекращаются. Я приподняла бровь и продолжила: — И сам идёшь за покупками в магазин. Своими ногами и за свой счёт. За свой счёт, Ярослав.
Его лицо нахмурилось.
— Мне? В магазин?
— А ты думал, продукты вырастают у нас на подоконнике? — спокойно спросила я. — Или что по ночам я печатаю гривны?
