Кто помог тебе расплатиться с долгами перед своим братом, когда тот оказался в трудной ситуации?
Дмитрий сразу посерьёзнел.
— Не стоит ворошить прошлое, — резко ответил он. — Сейчас всё иначе. Сейчас нам обоим непросто. Цены растут. Лекарства дорогие. Коммунальные платежи душат. Мы должны держаться друг за друга.
«Держаться друг за друга» — звучит красиво, если действительно держитесь вместе. А когда один тянет на себя, а второй старается не упасть — это уже не про единство. Это называется по-другому.
Я молча поставила чашку на подоконник и села напротив него.
— С чего ты решил, что она будет общей? — спокойно спросила я. — Ты сам так решил?
Он откинулся назад и усмехнулся:
— Ну что ты как ребёнок? — сказал он. — Я всё просчитал. Тебе ведь не нужны эти деньги отдельно. Я займусь распределением. Так проще для всех.
«Я займусь распределением».
Эту фразу я слышала от него всю жизнь.
Я смотрела на него и вдруг ясно вспомнила, как двадцать лет назад он «распределял» мою годовую премию, потому что «надо помочь маме» (его маме), как «распределял» средства на ремонт, выбирая самую дешёвую плитку и приговаривая: «тебе и так подойдёт», как «распределял» мои выходные, заставляя ехать к его родственникам, потому что «так положено».
Тогда мне казалось это мелочами. Я терпела. Уговаривала себя: ну такой у человека характер… старой закалки… мужчина ведь.
А потом вдруг поняла: я вовсе не терпела — я постепенно исчезала, уступая своё пространство его удобству.
— Дмитрий, — тихо произнесла я. — А свою пенсию ты тоже отдашь мне? Чтобы я её “распределяла”?
Он рассмеялся всерьёз.
— Ты чего выдумываешь? У меня пенсия мизерная! А у тебя больше выходит! У тебя же стаж! Вот и логично!
Логично…
То есть справедливость у нас по формуле: у кого больше — тот обязан делиться. Только делится почему-то всегда со стороны ко мне… а не наоборот.
— Всё ясно, — сказала я спокойно.
Я поднялась и направилась в спальню. Дмитрий крикнул мне вслед:
— Эй! Куда пошла? Я вообще-то с тобой разговариваю!
Но дверь уже была закрыта за мной.
В комнате стояла тишина. Пахло стиральным порошком и чем-то вроде вечного компромисса… Я опустилась на край кровати и почувствовала дрожь в руках.
Не от страха перед ним… От страха перед собой самой.
Потому что внутри медленно поднималось то чувство, которому я столько лет запрещала выход наружу: готовность принять решение.
Забавно… Но вовсе не разговор о пенсии стал решающим моментом. Он был лишь последней каплей в переполненной чаше терпения.
Меня добило другое: ощущение того, что он уже мысленно разобрал меня по частям – моя пенсия ему, моё время ему, моя поддержка тоже ему… А мне остаётся только роль молчаливого спутника без права голоса или выбора.
Через десять минут я вернулась на кухню с чётким решением взрослого человека – без слёз и сцен.
— Дмитрий, — сказала я спокойно.
Он сидел там же за столом и пытался выглядеть невозмутимым… Но по тому, как нервно постукивал пальцем по столешнице правой руки – я знала: злится всерьёз.
