Говорят, псы слышат не ушами, а сердцем. Моя Ярина — рыжая дворняжка с белым пятном на груди, словно галстук — всегда безошибочно чувствовала, когда в лифте поднимался «наш». Она вскакивала, как пружина, ещё до того, как звенел звонок: хвост — метлой по полу, уши — словно антенны, взгляд — прожектором в сторону двери. «Идёт», — будто сообщала она всем вещам в прихожей. И дом за одно мгновение наполнялся ощущением праздника. А потом однажды Ярина не поднялась. Осталась лежать на коврике, уткнув нос в лапы и глядя не на дверь, а туда, где я сидела с чашкой чая на кухне и тихим «ну вот».
Это был самый искренний разговор за всё наше время вместе. Без единого слова.
С Максимом мы прожили семь лет, из них пять — в этой квартире с зелёными стенами подъезда, где шаги соседей можно было различить по звуку. У нас всё шло по заведённому порядку: пельмени по пятницам, Владимир из булочной с его привычным «вам как обычно?», и Ярина у двери ровно в 18:20 — Максима поезд почти никогда не опаздывал.
Я работаю ветеринаром и потому всегда чем-то пахну: то хлоркой после обработки кабинета, то кошачьим кормом… но чаще всего — усталостью, которую даже душ не смывает. Максим был инженером-конструктором: человек практичный и точный. Мы были парой «тихий плюс тихий». Наши размолвки напоминали затяжной дождь: долго собирались тучи, потом шёл дождь без грома и молний… а затем неожиданно выглядывало солнце. В такой погоде я научилась различать: это пройдёт или задержится.
Весной начало задерживаться. Сначала мелочи: его телефон или ключи всё чаще оставались на виду на кухонном столе — так явно нарочно. Затем стали пропадать вечера: «мы немного задержались», «мы отмечали». Постепенно «мы» стало заменяться на односложное «я». А Ярина больше не вставала.
Первый раз я даже не поняла сразу. Щёлкнула дверь подъезда, лифт остановился… но она осталась лежать неподвижно. Ни одного движения ушами даже. Я кивнула ей: мол, иди встречай! Она лишь слегка повела хвостом и осталась на месте. Дверь открылась — вошёл Максим: усталый взгляд, серое лицо и бумажный пакет из супермаркета с чем-то тяжёлым внутри. Ярина подняла глаза к нему… вдохнула воздух глубоко и медленно — как будто врач кладёт таблетку на язык пациенту… а потом отвернулась.
Внутри меня что-то дрогнуло: это была не обида… это было нехорошее узнавание.
— Привет… — сказал он устало. — Что у нас?
— Чай… — ответила я спокойно.
Мы сидели за кухонным столом так же молча, будто ничего особенного не произошло. А Ярина ушла в коридор и улеглась рядом с моими ботинками — её немое «я здесь рядом». Тогда мне показалось просто: устала собака от суеты дня… И что нечестно перекладывать свои подозрения о семейных трещинах на животное. Ведь собаки не приборы правды… они про воздух дома.
Но уже к третьему вечеру всё повторилось дословно: звук лифта… ключи… щелчок замка… и снова тишина вместо радости встречи у порога. Ярина вставала только тогда, когда он уже проходил мимо неё со своим привычным «привет тебе тоже» для рыжей морды. Поднималась нехотя… делала круг вокруг него… нюхала полы пальто уже без прежнего восторга – скорее как контролёр перед посадкой в поезд: «а чем это от вас пахнет?» – и отходила прочь.
— Наверное обиделась за позднее возвращение? – предположил Максим невесело после того вечера.
— Скорее всего устала ждать… – ответила я слишком ровным голосом.
Люди умеют прикрывать трещины словами или улыбками – вроде бы держится всё ещё крепко… У собак же такой маскировки нет – если они остаются лежать вместо того чтобы бежать навстречу – значит трещина уже внутри самого дома.
Я знала этот взгляд собак из клиники – тех самых пациентов с жалобой «перестал реагировать». Люди думают речь о командах… но чаще всего речь идёт о жизни вообще: «больше не спит рядом», «уходит в другую комнату», «не встречает». Я отношусь к тем врачам-ветеринарам, кто спрашивает больше обычного про рацион или прогулки; я спрашиваю про атмосферу дома тоже – «как вы живёте?», «кто рядом?», «давно ли было тепло между вами?» Некоторые удивляются этим вопросам – мол при чём тут? А при том самом…
У собак есть редкий дар быть первым индикатором перемен дома – ни судьями вам они будут ни защитниками; просто барометр настроения семьи. Если напряжение растёт незаметно для людей – собака первой перестаёт выбегать навстречу хозяину вечером после работы… Это вовсе не наказание – это попытка избежать удара молнии посреди грозы тишины.
Конечно же я пыталась объяснить себе иначе… Записала себе строго по протоколу: «Ярина — 6 лет; весна; линяет; возможен авитаминоз; проверить щитовидку (вялость)». Но внутренняя часть меня добавила ещё одну строку чуть ниже мелким почерком: «дом — напряжение». И поставила рядом звёздочку…
На четвёртый ужин терпение лопнуло:
— Максим… скажи мне правду прямо сейчас,— произнесла я негромко.— Не потому что ревную… Просто потому что собака больше тебя у двери не встречает…
