Он долго молчал.
— Я… влюбился.
— Понимаю, — ответила я. Ветер налетел в лицо, будто хотел вмешаться в разговор.
— Это случилось неожиданно. Я не искал этого. Просто… с ней всё легко. Ты — всегда уставшая, тебя много, ты вся в заботах о пациентах. А рядом с ней… я будто становлюсь легче.
— Потому что тебя рядом с ней почти нет, — сказала я. — Вот почему легко.
Он посмотрел на меня с сожалением — словно я сама себе поставила двойку за контрольную работу. Но я держалась спокойно. Внутри проснулся тот самый инстинкт, который включается во мне под светом операционной лампы: «не делай лишних движений».
— Я не знаю, как всё сложится дальше, — произнёс он. — Я не хочу причинить тебе боль.
— Уже поздно, — ответила я. — Но если уж ранить — пусть это будет честно.
Когда мы вернулись домой, Ярина не вышла нас встречать у двери. Она лежала там, где начинается «куда потом» — возле кухни. Я опустилась рядом и положила ладонь ей на грудь. Она взглянула на меня и медленно моргнула: «я здесь». Максим прошёл в комнату и достал из сумки синий шарф — новый, явно женский аксессуар, и убрал его в шкаф. Случайной забывчивостью это назвать было нельзя: такой жест был как визитная карточка.
— Давай договоримся, — сказала я позже на кухне. — Без сцен и драмы. Через неделю ты говоришь мне прямо: где ты теперь? А я решаю для себя: где моё место дальше? Ярина останется с тем из нас, кто не станет ей врагом. Мы составим расписание: кто утром выгуливает её, кто вечером кормит… И ещё у нас будет этот стол как место переговоров — без крошек лжи.
Он кивнул молча; его взгляд напоминал крепкий чай под мутной плёнкой сверху. Он поблагодарил меня так тихо и буднично, словно уступленное парковочное место стало великодушием века. Внутри себя я подумала: «это не уступка — это терапия».
В течение этой недели Ярина стала заметно спокойнее. Она больше не бежала к телефону при звонке из комнаты; она следовала за мной тенью и ложилась так близко к ногам, чтобы касаться их боком своей шерстью. По ночам её лёгкое «фыр» будило меня: это было её «я рядом». Каждый раз гладя её за ухом, я слышала внутри себя предупреждение: «не повтори старую ошибку — не подкармливай тишину». Я писала письма себе самой, Оксане и той девочке из приюта, которая умеет благодарить без слов… Звонила маме; кажется именно тогда она слышала мой голос лучше меня самой… Но ей я не звонила вовсе: собаки чувствуют треугольники слишком остро; там где углом лежит молчание – они туда никогда не лягут.
Через семь дней Максим пришёл снова и сел напротив так тихо и устало, будто только что вернулся из долгого путешествия под звёздным небом размышлений о том, как никого не обидеть своим выбором… Ярина подняла голову и отвернулась к кухонному углу.
Я налила чай в две чашки; он обнял взглядом свою кружку так жадно – словно давно хотел обнять хоть что-то живое.
— Я ухожу… Не потому что там лучше… А потому что здесь стал чужим себе самому… И ты это знаешь… И она тоже…
— Мы взрослые люди… Вот документы… Один лист – план Б… Второй – график ухода за Ириной на месяц вперёд пока я перестраиваю дом… Мне всё ещё казалось возможным расставание без войны… Потому что она этого заслуживает…
Три часа мы делили вещи – уже не «наши», а просто нужные для жизни предметы: стиральная машина осталась мне (чтобы Ирина спала на свежем пледе), пылесос ушёл ему (как символ предсказуемости), книжную полку поделили пополам – мне достались книги о животных и один сборник стихов; ему – техническая литература и наш фотоальбом…
Я молча подвинула альбом ближе к краю стола.
— Забери его себе… Мне будет тяжело смотреть…
— Мне тоже тяжело… Но хранить – умею…
Мы говорили негромко… иногда почти шёпотом… иногда просто молчали вместе… Ирина лежала у моих ног и дышала синхронно со мной – будто мы были одним существом…
В какой-то момент Максим заплакал… Никогда бы не подумала раньше…
Ирина поднялась со своего места подошла к нему тихо-тихо и положила подбородок ему на колено… Она ничего не просила прощать… Просто сказала своим телом: «готово».
— Можно мне приходить гулять с ней? Иногда? Не чтобы вернуться обратно… Просто немного остаться…
— Можно…, если только ты больше не принесёшь с собой ту тишину которая глуше любого слова… И шарфы оставь там же…
Мы решили вместе: Ирина остаётся со мной… Это было естественно – мы похожи друг на друга птицы… Выходим рано утром на балкон слушать дворника Игоря как он бормочет себе под нос метлой по асфальту…
