Я ощутила, как внутри всё сжалось — только этого сейчас и не хватало.
— Зоя, ведь это наш отпуск, — осторожно начала я, стараясь говорить мягко. — Мы с Романом хотели провести его вдвоём.
— Вдвоём? — свекровь посмотрела на меня так, будто я только что произнесла нечто непристойное. — Роман, ты же не собираешься оставить маму одну? Разве мать нельзя взять с собой в отпуск? Я бы не мешала. Вы отдыхайте, а я просто рядом побуду. На всякий случай.
— Мам… — Роман неловко почесал шею. — Понимаешь, мы правда хотели побыть вдвоём. Мы уже давно никуда вместе не выбирались.
— Вот как… — Зоя обиженно поджала губы. — Ну ясно. Старая мать уже никому не нужна. Сиди себе дома одна и жди, когда сын вспомнит.
— Не говори так, мам… — Роман виновато взглянул на неё. — Осенью можем съездить куда-нибудь втроём.
— Не стоит, — отрезала она холодно. — Я никому обузой быть не хочу. Лучше уж одна посижу.
Оставшийся вечер прошёл в гнетущей атмосфере: Зоя изображала оскорблённую добродетельницу, демонстративно вздыхая и бросая на меня выразительные взгляды. Роман выглядел так, словно его застали за чем-то постыдным: опускал глаза и теребил салфетку в руках. А я? Чувствовала себя настоящей злодейкой, готовой разрушить священную связь между матерью и сыном.
Когда мы наконец начали собираться домой, Зоя словно невзначай сунула Роману пакет с пирожками. Безмолвный жест со скрытым посланием: раз уж мама осталась в стороне – хоть перекуси в дороге.
— На дорогу возьми, — сказала она холодно. — А то Ганна наверняка забывает тебя накормить.
— Спасибо тебе, мам… — Роман поцеловал её в щеку.
Меня она даже не попрощалась по-человечески: просто кивнула и закрыла дверь за нами.
В машине царила тишина. Я смотрела в окно и чувствовала приближение слёз.
— Ганнусь… — наконец нарушил молчание Роман. — Не принимай близко к сердцу… Она просто переживает.
— Переживает? — я повернулась к нему с удивлением и болью в голосе. — Она считает меня ужасной женой! Думает, что я тебя ни кормлю толком, ни глажу рубашки! И ты молчишь!
— Да ничего подобного! Я сказал ей про твою стряпню!
— Ты это сказал так робко… Даже она тебе не поверила!
— Ганна… ну чего ты от меня хочешь? Это же моя мама… Я ведь не могу с ней ругаться…
— А со мной можешь? Значит, я для тебя менее важна?
— Ганнуська… родная моя… — он остановился у обочины и повернулся ко мне лицом. — Ты для меня самый дорогой человек на свете! Но мама есть мама… Она одна у меня осталась… Мне тяжело просто взять и вычеркнуть её из жизни…
— Да мне этого и не нужно! – вытерев слёзы рукой, сказала я тихо. – Мне нужно лишь одно: чтобы ты был рядом со мной морально тоже… Чтобы сказал ей прямо – ты доволен нашей жизнью… Что у тебя хорошая жена… Что ты счастлив со мной…
Роман молча прижал меня к себе в объятиях.
— Обещаю… Я поговорю с ней серьёзно…
Но внутри я уже знала: этого разговора никогда не будет. Потому что Роман всегда избегал острых углов – особенно когда речь шла о матери.
Дома я рухнула на диван лицом вниз и уткнулась в подушку от бессилия и усталости от всего происходящего вокруг нас. Роман какое-то время ходил по квартире туда-сюда молча; потом сел рядом со мной:
— Ганнуська… может попробуем сходить к психологу?
Я приподнялась немного:
— К психологу?.. А зачем?
Он выглядел таким растерянным сейчас:
— Ну вдруг кто-то со стороны поможет нам разобраться во всём этом… Найти выход…
Я посмотрела ему прямо в глаза – столько боли было в них сейчас… И мне стало жаль его до глубины души: ведь он правда старается…
Я выдавила слабую улыбку:
— Хорошо… Давай попробуем…
Через неделю мы уже сидели вдвоём в уютном кабинете семейного психолога; за окном медленно кружился лёгкий снежок; помещение наполнял аромат свежесваренного кофе вперемешку с запахом новой мебели… Было странное ощущение: будто вот-вот всё изменится навсегда…
Мы оба нервно теребили края рукавов своих кофт – как школьники перед вызовом к доске по фамилии…
А внутри бушевало что-то похожее на надежду вперемешку со страхом: а вдруг получится?.. Вдруг действительно удастся начать всё сначала?..
