— Уже лучше, — с благодарностью ответила я, глядя на неё. Её присутствие само по себе приносило облегчение и успокаивало.
— Это радует, — мама повернулась к свекрови с тёплой улыбкой. — Вероника, не хотите составить мне компанию? Вон у того окна присядем, пока Владислава с малышом заняты. А то стоять тяжело — ноги ноют. Заодно поговорим о нашем любимом внуке.
Вероника явно собиралась отказаться, но мама уже взяла её под руку — крепко и дружелюбно, но с настойчивостью.
— Я вообще-то хотела присмотреть…
— Владислава справится сама, — перебила мама. — Она ведь уже мама. Пойдёмте-пойдёмте.
Они направились к дальнему окну, и я могла видеть только их силуэты со спины. Мама всё ещё держала Веронику за руку и что-то негромко говорила ей на ухо. По напряжённой осанке свекрови было понятно: разговор шёл серьёзный.
Минут через пять стало заметно, как Вероника попыталась возразить — она вскинула голову и попыталась освободиться от маминой руки. Но та не отпускала, продолжая говорить спокойно и уверенно. Постепенно плечи свекрови опустились, она словно сдала позиции.
Когда они вернулись обратно, в лице Вероники читалось замешательство… или даже растерянность? За последние три года я впервые увидела её без привычной уверенности в себе.
— Владислава, — неожиданно мягко обратилась она ко мне, — присядь-ка вот туда на диванчик. Там удобнее будет и сквозняков нет. Я схожу за чаем из автомата.
Я удивлённо посмотрела на неё. Чай? Для меня? Обычно это звучало бы как: «Сама иди налей».
— Спасибо… — пробормотала я в растерянности.
Вероника поспешила к автоматам за напитками, а мама устроилась рядом со мной и взяла Богдана на руки.
— Мам… что ты ей сказала? — прошептала я недоверчиво.
Мама взглянула на меня с лёгкой усмешкой:
— Просто решила поделиться кое-чем из своего женского опыта, доченька.
— Каким именно?
— Рассказала ей про те тридцать лет жизни рядом с твоей бабушкой… — тихо произнесла мама и тяжело вздохнула. — Как она учила меня всему: готовить еду тебе на радость или одевать тебя по-своему; как каждое моё действие вызывало критику; как ночами я плакала от бессилия и мечтала сбежать куда глаза глядят…
Я знала о сложных отношениях мамы со своей свекровью, но никогда раньше не слышала таких подробностей.
— А самое печальное знаешь что? — продолжила она после паузы. — Твой отец ничего не замечал… Или делал вид будто всё в порядке. А я всё терпела… пока не заработала язву желудка и седину к тридцати пяти годам…
— Мамочка…
