— Вот и сказала я Веронике: не стоит заставлять мою дочь повторять мой путь. Не нужно лепить из Владиславы ту же затравленную женщину, какой меня сделала свекровь — забитую, несчастную, боящуюся сказать слово поперёк. Богдан растёт в любви и заботе, а постоянное напряжение матери вреднее для него, чем любой сквозняк.
Вероника вернулась с двумя стаканами чая. Один протянула мне, другой — маме.
— Пелагея, благодарю вас, — произнесла она негромко. — За… за искренность.
Мама кивнула и взяла чашку.
— Остапенко, проходите в кабинет! — позвала медсестра.
Я поднялась и взяла Богдана на руки. На приёме врач похвалила нас — малыш уверенно шёл на поправку. Ещё несколько дней дома — и всё наладится.
Когда мы вышли из кабинета, мама уже направлялась к выходу. Она помахала рукой и скрылась за углом коридора.
— У тебя мудрая мама, — неожиданно заметила Вероника, пока мы одевали Богдана. — И говорит по делу.
Я промолчала — не знала, что ответить.
— Владислава, я… — свекровь запнулась, разглядывая застёжку на комбинезоне малыша. — Я не осознавала… Мне казалось, я просто стараюсь помочь тебе своим опытом. А выходит…
— А выходит так, что вы довели меня до нервного срыва, — вырвалось у меня прежде чем успела остановиться.
Вероника вздрогнула так резко, будто её ударили словом по щеке.
— Прости меня… правда прости. Я не хотела зла. Просто боялась… что ты не справишься одна. Что Сергей будет страдать… Богдан тоже… А получилось наоборот: именно я всё испортила.
Я застегнула последнюю пуговицу на комбинезоне и выпрямилась. Впервые за три года посмотрела свекрови прямо в глаза без страха или обиды.
— Я стараюсь быть хорошей женой и мамой. Не идеальной — таких не бывает в природе. Но я люблю своего сына и мужа всем сердцем. И мне важна поддержка рядом… а не постоянные упрёки.
— Понимаю теперь… да… теперь понимаю это ясно, — кивнула Вероника тихо.
Дома она неожиданно предложила приготовить обед сама — раньше ей всегда находилось что-то неладное в моей готовке. Потом молча загрузила стиральную машину без привычного комментария о том, что режим снова выбран неправильно.
Вечером мы вместе укладывали Богдана спать; она присела рядом с его кроваткой и вдруг сказала:
— Ты замечательно поёшь колыбельные… Тепло так… лучше меня когда-то пела… У тебя голос мягкий такой… добрый… Богдан слушает тебя и сразу успокаивается…
Я едва не выронила бутылочку с водой от удивления: комплимент? От Вероники? И звучит искренне?
— Спасибо… — прошептала я растерянно.
Свекровь огляделась вокруг комнаты:
— И квартира у тебя уютная…
