– Мы тут подумали и решили: зачем вашей даче без дела стоять? Мы с детьми туда на новогодние каникулы съездим. Воздух чистый, горка рядом, баньку растопим. Ты, София, всё равно на работе пропадаешь, а Виталию отдохнуть бы не помешало, но он с нами не хочет – говорит, мечтает выспаться. Так что давай ключи – мы завтра утром заедем.
Алина, золовка Софии, говорила в трубку так громко и уверенно, что той пришлось отодвинуть телефон от уха. Она стояла посреди кухни с полотенцем в руках и вытирала только что вымытую тарелку, пытаясь переварить услышанное. Наглость родственников мужа давно уже стала притчей во языцех, но такой напористости она никак не ожидала.
– Подожди, Алина… – медленно произнесла София, стараясь сохранить спокойствие в голосе. – С кем это вы решили? Дача – это не пансионат и не общественное место. Это наш с Виталием дом. И вообще-то мы сами туда собирались поехать.
– Да брось ты! – фыркнула Алина на том конце провода; было слышно, как она жует что-то. – Собирались они! Виталий маме сказал: будете дома перед телевизором сидеть. У вас там места полно — два этажа! Мы вам мешать не станем даже если приедете. Хотя лучше бы вам не приезжать — у нас компания шумная будет. Андрей друзей позовет: шашлыки, музыка… Тебе с твоими книжками будет скучно.
София почувствовала прилив крови к лицу. Перед глазами тут же возникла картина: компания мужа Алины — Андрея — любителя громкой музыки и крепких напитков; их двое подростков; и несчастная дача — то самое место, куда она вложила душу и все свои накопления за последние пять лет.
– Алина, нет! – твёрдо сказала София. – Ключи я не дам. Дом к зимнему приёму гостей не готов: отопление требует особого ухода, септик капризный… И вообще я против того, чтобы там устраивали гулянки чужие люди.
– Это мы чужие?! – взвизгнула золовка и перестала жевать. – Я тебе кто? Сестра твоего мужа! Племянники твои! Совсем уже очерствела со своей бухгалтерией? Сейчас маме позвоню — пусть узнает, как ты родню встречаешь!
Гудки в трубке прозвучали резко и обрубили разговор как ножом по живому. София медленно положила телефон на стол — руки предательски дрожали. Она понимала: это лишь начало штурма. Скоро подключится «тяжёлая артиллерия» в лице свекрови Людмилы — тогда начнётся настоящая осада.
Через минуту на кухню вошёл Виталий с виноватой улыбкой на лице. Он прекрасно слышал разговор из гостиной и предпочёл туда не вмешиваться в надежде, что жена сама справится.
– София… ну зачем так резко? – начал он осторожно и попытался приобнять её за плечи. – Алина… ну да… бывает резковата… но всё же семья ведь… Обидятся…
София сбросила его руку и повернулась к нему лицом; в её взгляде читалась усталость вперемешку с решимостью настолько явная, что Виталий замолчал.
– Ты помнишь прошлый май? – тихо спросила она.
Виталий поморщился так же болезненно будто зуб заныл:
– Ну… было…
– «Было»?! – переспросила она уже громче. – Они приехали «на пару дней шашлычки пожарить». Результат? Яблоня сломана — та самая, которую мой отец посадил своими руками! Ковролин прожгли угольками прямо в гостиной — я его неделю отмывала безрезультатно! Посуда горами стояла вся жирная — потому что Алина заявила: «У меня маникюр», а посудомойку даже включить не удосужились! Просто набросали туда всё подряд вместе с остатками еды — фильтр забился! Разбитая ваза? Вытоптанные пионы?
– Ну дети же… играли… – пробормотал он себе под нос и уставился на узор линолеума под ногами.
– Дети?! Твоему племяннику пятнадцать лет! Племяннице тринадцать! Это уже взрослые подростки — они прекрасно понимают последствия своих действий! Они мне баню чуть дотла не спалили: устроили пар по-чёрному и забыли заслонку открыть! Мы чуть пожар там не устроили! И ты хочешь пустить их одних зимой?! На неделю?!
– Ну… они обещали быть аккуратными… Андрей сказал будет следить…
– Андрей проследит только за тем, чтобы водка вовремя пополнялась на столе! – резко бросила София и отвернулась к окну. – Нет значит нет! Это мой дом — юридически мой и фактически тоже! Я вложила туда все деньги от продажи бабушкиной квартиры… каждый гвоздь знаю где забит собственноручно… И я никому не позволю превратить его в свинарник!
Вечер прошёл в напряжённой тишине между двумя стенами непонимания и обиды.
