Мария сидела рядом с Ярославом, заботливо накладывая ему оливье и улыбаясь с хищной усмешкой. На ней было слишком яркое платье, а на пальце поблескивало кольцо, подозрительно похожее на то, что исчезло у бабушки Оксанки десять лет назад. Тогда всё замяли.
Таня восседала во главе стола, сияя, словно отполированный самовар.
— Оксанка, доченька, Иван, проходите! — она махнула рукой, украшенной множеством колец. — Садитесь вот сюда, на край.
Ужин шёл своим чередом: тосты звучали один за другим, следовали дежурные пожелания здоровья. Иван держался спокойно и вежливо поддерживал разговор с Жанной о рассаде. А вот Оксанка чувствовала внутреннее напряжение — оно росло с каждой минутой. Мария и Ярослав переглядывались с матерью так многозначительно, что это не могло остаться незамеченным.
Когда подали торт, Таня поднялась и постучала вилкой по бокалу.
— Дорогие мои! — начала она торжественно. — В этот особенный день я хочу поделиться важной новостью. Годы идут, здоровье уже не то… Я долго размышляла о том, как правильно распорядиться тем немногим, что у меня есть.
Оксанка напряглась всем телом. Под столом Иван тихо положил ладонь на её руку.
— Я пришла к выводу: мужчине в жизни особенно важно иметь надёжную опору, — продолжила Таня и взглянула с умилением на Ярослава, который жевал торт. — Вчера я оформила дарственную на эту квартиру на моего сына Ярослава. Теперь он здесь полноправный хозяин.
Воцарилась тишина. Было слышно лишь как Раиса прихлёбывает чай из блюдца.
— А Мария… — добавила Таня сияющим голосом, — согласилась вернуться к Лёшеньке! Они снова вместе! И я так счастлива: у моего сына теперь есть настоящий дом!
Оксанка не то чтобы претендовала на эту квартиру прямо сейчас… Но ведь это было родное гнездо семьи: она и Иван вложили в него столько сил и средств. И теперь всё это просто так… отдали? Без предупреждения?
Следующая фраза матери заставила её перехватить дыхание.
— И вот ещё что, Оксанка… — Таня повернулась к ней лицом; голос стал сухим и деловым. — Раз уж Лёшеньке теперь принадлежит квартира официально, а я остаюсь тут как бы временно… Хотя сын меня не выгонит… Но я решила немного пожить для себя! Хочу перебраться летом (а может и зимой) на дачу: там воздух свежий да природа кругом… Только вот дом требует вложений: крыша течёт да отопление старое… Я тут прикинула расходы… — она достала из кармана сложенный листок бумаги. — Нужно примерно два миллиона гривен. Иван ведь хорошо зарабатывает? Да и ты клиентов обслуживаешь не бедных… Квартиру оформила? Ну пусть он тебя теперь содержит? Шучу-шучу! Конечно же вы поможете маме? Это будет ваш вклад в мою безмятежную старость!
Мария прыснула со смеху за ладонью с тем самым кольцом; Ярослав откинулся назад в кресле с видом победителя и посмотрел на сестру как на источник дохода.
— То есть… — голос Оксанки дрогнул сначала от потрясения, но затем окреп от решимости. — Ты подарила трёхкомнатную квартиру в центре города полностью Ярославу? С ремонтом?
— Ну конечно же! Он ведь мужчина!
— А от нас ты хочешь денег на ремонт дачи? Чтобы спокойно жить там себе вдали от «молодых»?
— Доченька моя милая… ну зачем такой тон? — нахмурилась Таня. — У вас же денег хоть отбавляй! По твоим сапогам видно…
— Жалко… — произнесла Оксанка негромко но отчётливо.
Часть 3. Вид на ночной проспект
Они ехали молча сквозь вечерний город; огни за окном размывались цветными пятнами света. Иван уверенно держал руль; лицо его оставалось непроницаемым камнем – только глаза выдавали напряжённую работу мысли: он явно просчитывал варианты решения сложной задачи.
— Останови машину… — вдруг попросила Оксанка тихо.
Иван припарковался под эстакадой без лишних слов. Она вышла из автомобиля и глубоко вдохнула прохладный воздух – он пах бензином вперемешку с пылью дороги. Слёзы подступили к горлу – но плакать она не стала: это были не слёзы обиды или боли… Это была злость – чистая до прозрачности ярость внутри неё разгоралась всё сильнее…
