— Немке твоей в ноги кланяться? Вот ещё. Уедешь — значит, предал. Пока я на этом свете — ты мне не сын. И твои дети — не мои внуки. Запомни.
Богдан считал, что ему повезло в жизни. В свои тридцать два он уже заработал уважение в родном городе, имел стабильный доход и ездил на подержанной иномарке. Жил он с мамой, но это его нисколько не смущало — времени на быт у него попросту не оставалось: работа уролога отнимала все силы. Он трудился и в поликлинике, и в больнице без выходных. Его мама, Татьяна, заведующая неврологическим отделением той же больницы, каким-то образом всегда находила минутку, чтобы приготовить сыну вкусную еду и окружить его заботой.
Так бы он и продолжал жить без особых волнений, изредка ввязываясь в мимолетные романы, если бы однажды на курсах повышения квалификации не столкнулся с настоящим чувством. Причем буквально: он уже спешил к поезду и бежал по перрону вокзала, когда судьба сбила его с ног.
— Ай! — возмутилась девушка с ярко-синими глазами и светлыми волосами, зашипев как рассерженная кошка. — Глаза разуй!
Богдан даже не смог сразу вымолвить ни слова. Перед глазами пронеслись образы будущего: вот они вместе гуляют по набережной, она смеется и мажет ему щеку мороженым; вот она беременная позирует среди ромашек; вот он укачивает сына под фильм на экране; вот ведет ребенка за руку в школу, а рядом жена катит розовую коляску.
— Хоть бы извинился! — вернул его к реальности раздраженный голос девушки.
Он заморгал и увидел, как она отряхивает испачканные джинсы.
— Простите… — пробормотал он смущенно, краснея до самых ушей.
Незнакомка смерила его холодным взглядом, подняла сумку и направилась к вагону поезда. Богдан облегчённо вздохнул: они едут вместе! Упустить такую возможность было бы преступлением.
Оказалось, что девушку зовут Оксанка — она преподавала немецкий язык в школе того же города. Жила одна: родители давно переехали в Германию по программе семейного объединения и постоянно звали её к себе. Несмотря на различия во взглядах и темпераменте, им было удивительно легко вдвоем: она увлечённо рассказывала о Гёте и Шиллере, а он делился историями о сложных медицинских случаях.
Мама Богдана сразу почуяла перемены: раньше ей было всё равно до его личной жизни — а тут будто подменили человека.
— Глазки-то блестят… — заметила Татьяна за завтраком с прищуром. — Признавайся! Кто? Медсестра из пульмонологии? Юрий говорил мне – зачастила к вам!
— Да нет же… мама… — проглотив кусок бутерброда впопыхах ответил Богдан. — Её зовут Оксанка… Она учительница немецкого языка…
— А-а… понятно…
И зачем только он продолжил?
— У неё бабушка немка… родители сейчас живут в Германии…
Лицо матери побледнело мгновенно; руки задрожали:
— Богдан! Твои прадеды под Киевом жизни отдали за что?! Чтобы ты теперь водился с этой немчурой? С фашисткой?! Бабка у неё немка? А дед её кто был? В СС служил?! Их кровь на руках твоих будет!
— Мама… ну какие фашисты?.. Её бабушка из поволжских немцев… ей всего 72 года…
— Не хочу ничего слышать! — губы Татьяны плотно сомкнулись. Это выражение лица Богдан знал слишком хорошо: спорить бесполезно. — Лучше присмотрись к нормальным девушкам…
Только Богдана это уже не волновало…
