Он направился прямо к той самой грядке. Ягоды клубники наливались ярким румянцем, словно нарочно манили взгляд — крупные, сочные, идеальной формы. Но ему было плевать. С какой-то дикой, почти животной яростью он начал топтать растения. Под подошвами хрустели ягоды, а затем он резко наклонился и стал вырывать кусты с корнями, швыряя их в стороны.
Позади послышались крики:
— Что ты творишь?! Максим! Да как ты можешь! Это же моя клубника! Мой труд!
Оксана пыталась его остановить, ухватить за руку, но он резко оттолкнул ее прочь. Он продолжал уничтожать грядку — рвал, давил ногами — пока от нее не осталась лишь грязная каша из земли и раздавленных ягод. Лишь тогда он поднял глаза на мать.
Оксана стояла неподвижно, прикрыв рот ладонями. Ее трясло с головы до ног, а лицо исказилось от бессильной злобы настолько сильно, что ему самому стало не по себе. В ее взгляде отражались те же чувства, что бушевали в нем: гнев, боль и презрение. Максим подошел вплотную. Женщина инстинктивно отпрянула — по его лицу всё было ясно:
— Твоя клубника? Твой труд? Ты ремнем избила мою дочь. Мама… За что? За ягоды? За эти жалкие гривны от дачников? Поздравляю: теперь у тебя нет ни сына, ни внучки.
Оксана побледнела ещё сильнее; губы задрожали. В её взгляде вспыхнул страх и понимание:
— Я просто хотела её воспитать… Она ведь украла!
— Она съела ягоды с грядки, которую для неё посадил отец! — прорычал Максим сквозь зубы. — Это не воспитание… Ты такая же, как мой отец был — чудовище.
— Максим… это же деньги… А если у неё аллергия? Или живот заболит?
— Не выдумывай на ходу! Мне надоело слушать этот бред.
Он сделал шаг назад и глубоко вдохнул воздух. Его всё ещё потряхивало от напряжения, но внутри поселилось странное чувство облегчения: впервые за тридцать лет он ощущал себя свободным.
— Я больше сюда не приеду. Ни я сам, ни моя дочь. И общаться с тобой больше не собираюсь — запомни это.
Развернувшись на пятках и даже не оглянувшись назад, он пошёл к машине. Позади раздавались всхлипывания и проклятия:
— Как же так… Столько ягод растоптал… Сколько денег пропало… Всё из-за Стефании… Уходи тогда! Неблагодарный…
Максим сел за руль и захлопнул дверь машины. Стефания внимательно смотрела на него своими серьёзными глазами.
— Папа… бабушка плачет…
— Это взрослые дела, солнышко.
Он завёл двигатель и выехал со двора. Но той ночью сон так и не пришёл к нему: лёжа рядом с тихо посапывающей Викторией, он смотрел в потолок без единой мысли о покое. Перед глазами всплывали синяки на детских ручках дочери… перекошенное злобой лицо матери… месиво из грязи там, где раньше была грядка клубники.
Он не испытывал сожаления за содеянное — наоборот: чувствовал завершённость чего-то важного в своей жизни. Последняя нить между ним и матерью была безвозвратно разорвана.
Стефания скоро забудет о том времени… забудет о бабушке — и пусть так будет лучше для неё.
А что думала об этом Оксана? Раскаивалась ли она в одиночестве своего дома?
Максиму уже было всё равно…
Не забывайте подписываться – впереди ещё много историй! Спасибо за ваши комментарии 💖
Читайте также:
