Ярослав не отрывался от монитора, быстро настрочивая сообщения в рабочем чате.
— Раиса, ну пожалуйста, не начинай. Дарина — стилист, у неё другое восприятие жизни, она свободнее смотрит на вещи. После съёмок приходит выжатая как лимон. Мы ведь всего на пару месяцев здесь, потерпи немного. Неужели так трудно просто переложить тряпку с одного места на другое?
— Ярослав, мне несложно переставить книгу или журнал. Но перекладывать чужие грязные трусы с кухонного стола — это уже за гранью. Это элементарное уважение и гигиена в моём доме.
— Мам, ты всё раздуваешь до трагедии. Дарина вообще-то аккуратная, просто слегка рассеянная и своеобразная. Давай не будем из-за ерунды ругаться, я устал — завтра рано вставать.
Он захлопнул ноутбук и ушёл в спальню, сутулясь от усталости. Раиса осталась одна на кухне под монотонное гудение холодильника. Ощущение отчуждения стало почти осязаемым — словно кто-то выдавил её из собственного дома и стер границы её личного пространства грязной подошвой.
Критическая точка была пройдена в следующую среду — терпение лопнуло с хрустом.
Раиса вернулась из магазина с бумажным пакетом в руках: внутри лежал свежий багет, ещё тёплый и ароматный. Она уже представляла себе хрустящую корочку с маслом и чашку чая в тишине. Открыв старенькую деревянную хлебницу с ручной росписью — память о матери — она замерла.
На вчерашнем батоне покоился плотно свернутый комок бежевых трусов-слипов.
Пакет выпал из рук Раисы; багет упал на пол, рассыпав крошки по плитке.
Гнев охватил её не вспышкой ярости, а холодной волной — сухой и шершавой как наждачка. Лицо побледнело до мраморного оттенка: это было уже не про беспорядок или забывчивость. Это было надругательство над самой идеей уюта и чистоты. Хлеб рядом с нижним бельём в закрытом пространстве — символическое осквернение дома.
Кричать или звать Дарину она даже не подумала: вдруг стало ясно до прозрачности — слова для той пустой звук. Дарина живёт в своём мире «луков», «трендов» и «вдохновений», где бытовые правила попросту отсутствуют.
Значит, придётся вмешаться в её реальность силой обстоятельств.
Раиса взяла длинные металлические щипцы для мяса и осторожно подцепила ими тканевый комочек. На лице промелькнуло выражение брезгливости, сменившееся сосредоточенностью хирурга перед операцией.
Она прошла в комнату молодых супругов: привычный беспорядок царил повсюду; дверь распахнута настежь, кровать не убрана, одеяло валяется сбоку.
Подойдя к той стороне кровати, где обычно спала Дарина, Раиса резко расстегнула молнию наволочки с ярким узором. Внутри находилась плотная перьевая подушка в полосатом тике.
— Раз тебе нравится разбрасывать своё бельё повсюду… — прошептала она одними губами. — Значит будешь спать рядом с ним тоже.
Аккуратно протолкнув щипцами трусы внутрь наволочки поверх наперника так глубоко как могла, она тщательно расправила ткань: ни складки не осталось заметно. Молнию застегнула плотно и энергично взбила подушку до идеальной гладкости поверхности.
В тот вечер Раиса промолчала; когда Дарина зевнула и спросила лениво:
— А ты случайно не видела такие обычные бежевые? Потерялись куда-то…
Раиса спокойно посмотрела ей прямо в глаза:
— Нет-нет, дорогая… Может быть они уже постираны? Проверь корзину для белья повнимательнее…
На следующий день Раиса нашла спортивный топ перекинутым через спинку своего любимого кресла и один грязный носок под журнальным столиком гостиной.
Они отправились тем же тайным маршрутом — внутрь подушки Дарины.
Раиса действовала без эмоций: методично собирала следы неряшливости по всей квартире и «упаковывала» их туда же — к голове своей гостьи по ночам. Она больше не стирала чужое бельё как безмолвная домработница; теперь каждый предмет попадал туда осознанно: бюстгальтер с жёсткими косточками пришлось свернуть потуже — но он тоже вошёл внутрь наволочки без следа…
