Тишина в новой квартире звенела почти физически. Ни детских воплей, ни чужих разговоров о том, как мне бы «пожить не только для себя». Только я, мои вещи и обои, которые мы с Богданом выбирали целый месяц.
Он не звонил уже трое суток. Я тоже не набирала — из принципа. Всё между нами будто застыло в ожидании: кто первый сдастся.
На четвёртый день я отправила юристу весь пакет документов. Письмо от Марьяны, сообщения, скриншоты, даже запись с камеры у подъезда — на ней видно, как она уходит и оставляет детей.
Через день мне позвонили из службы опеки. «Проводим проверку. Информация подтверждается. Вы точно не ближайший родственник?» — «Нет. Я жена их дяди. Больше ничего». Голос был сухой и безэмоциональный — словно речь шла о забытом на складе шкафе.
Вечером появился Богдан.
С дорожной сумкой.
— Не выдержал, — сказал он тихо. — Мама с Марьяной устроили там сущий ад. Крики, обвинения… Мать молчит, но ты же знаешь: её молчание хуже любых слов. Я больше так не могу.
Он стоял в дверях как провинившийся школьник перед строгой учительницей.
— А я могу? — спросила я спокойно.
— Нет…
Мы помолчали немного. Потом он вошёл и сел на подоконник.
— Я не думал, что всё зайдёт так далеко… Думал, всё рассосётся само собой. Как обычно бывало раньше.
— А я больше не хочу «как раньше».
Через неделю пришло уведомление из суда.
Марьяна подала иск: требовала признать сделку по покупке квартиры недействительной (мол, мы с Богданом оформили жильё на меня специально, чтобы «утаить имущество от семьи»), обязать предоставить ей жилплощадь как нуждающемуся родственнику и взыскать компенсацию за моральный ущерб.
Юрист лишь усмехнулся:
— Поверьте, бывает гораздо хуже. Вы бы знали, что творится у людей в голове… Мы это спокойно разберём по пунктам. Главное — держитесь уверенно в суде и говорите по существу.
— Я готова. Даже веду отчёт по ремонту с фотоотчётами — привычка после работы в рекламе: презентации у нас были делом обычным.
Суд назначили через месяц.
Марьяна явилась в белой блузке с детьми наперевес и молоденьким адвокатом-стажёром; глаза полны слёз — образ страдалицы года был завершён до мелочей.
Я пришла собранная: тёмно-синий костюм-двойка, чёткая речь и документы под рукой. Представила переписку, чеки на материалы и услуги ремонта, справки от подрядчиков…
Когда зачитывали её требования вслух, судья смотрел на неё так же скептически, как если бы услышал сказку про домового всерьёз впервые в жизни.
После двух заседаний иск отклонили полностью. Судья даже произнесла фразу вслух — она стала для меня почти манифестом:
— Заставлять одного взрослого человека передавать своё имущество другому против его воли — это уже не правоотношения… Это форма давления и манипуляции.
Когда мы вышли из зала суда, Марьяна метнула в меня взгляд:
— Ну что ж… Победила ты! Но знаешь что? Останешься ты со своей квартирой да ремонтом… И пустотой внутри!
Я кивнула без тени сомнения:
— Лучше жить среди покоя и свежих стен после ремонта… чем снова оказаться рядом с тобой и твоими бесконечными трагедиями.
Прошло две недели — позвонила Галина:
— Ну что сказать… Ты была права всё это время. Марьяна упрямая до злости и живёт так будто все вокруг ей должны… Прости меня за то, что раньше этого видеть не хотела…
— Главное ведь вовремя понять… А дети?
— Со мной пока всё хорошо: садик посещают регулярно, школу тоже никто не пропускает… Она ищет жильё сама теперь… Сказала дословно: «Не хочу больше вертеться среди ваших порядков». Ну пусть себе ищет…
А Богдан остался со мной.
Однажды ночью он прошептал мне на ухо:
— Ты для меня всегда была домом… Просто теперь я понял: этот дом со своими правилами. И я готов им следовать…
Я ничего не сказала тогда — просто взяла его за руку крепко-крепко…
Прошло два месяца…
Марьяна больше никак себя не проявляла. Иногда мелькали её сторис: кофе где-то на вокзале; дети сидят на лавке; подпись вроде «ищем жильё». Никто ей уже не мешал жить своей жизнью… Но никто особо и помогать не спешил…
Злорадства во мне давно уже не было… Усталость осталась немного… Но главное чувство было другим —
Облегчение было огромным…
Свобода ведь измеряется вовсе не квадратными метрами или количеством комнат… Она начинается там, где ты можешь позволить себе сказать твёрдое «нет» —
Даже если ты женщина,
Даже если ты просто тётя,
Даже если перед тобой стоят дети с рюкзачками…
Я никому ничего больше не должна…
И это чертовски прекрасное ощущение!
