А после инфаркта врачи строго-настрого запретили мне перенапрягаться. Оксана воспользовалась этим как оправданием. Каждый раз, когда я пытался что-то сказать, она напоминала: «Хочешь себя доконать?»
Он бережно вернул фотографию в альбом.
— Но сегодня я понял: больше молчать не могу. Если ты уйдёшь, не узнав всей правды, Оксана останется прежней. Она решит, что выиграла. Что была права.
— А если я останусь?
— Тогда у неё появится шанс. Возможность взглянуть на себя со стороны. Осознать, кем она стала на самом деле.
Я размышляла над его словами. О женщине, которая три десятилетия назад была такой же, как и я сейчас — простой официанткой. Девушкой без претензий и иллюзий. И прошедшей тот же путь, по которому теперь шла я.
— Где она?
— В спальне. После того как ты ушла, она заперлась там. Я слышал её плач.
Оксана плачет… Та самая женщина, что казалась мне холодной и неприступной скалой. Которая смотрела на меня с высока и делала всё возможное, чтобы вытеснить меня из их жизни.
И вот теперь — слёзы.
— Я хочу с ней поговорить, — сказала я тихо.
Богдан кивнул в ответ:
— Иди. Только будь осторожна — сейчас она очень ранимая.
***
Я поднялась по лестнице на второй этаж. В коридоре царила полутьма; лишь узкая полоска света пробивалась из-под двери спальни Оксаны.
Я постучала.
— Уходи, Богдан! — донёсся голос из-за двери: хриплый и надломленный. — Я не хочу ни с кем говорить!
— Это не Богдан… Это Ярина.
Наступила тишина — долгая и глухая. Мне уже показалось, что дверь так и останется закрытой…
Но вдруг она распахнулась.
Передо мной стояла Оксана — без макияжа, с покрасневшими от слёз глазами и в простом домашнем халате. Она выглядела на свои пятьдесят пять лет… а может быть даже старше.
— Зачем пришла? — её голос звучал глухо и устало. — Посмотреть на моё падение? Насладиться моментом?
— Нет… Я пришла понять вас.
Она усмехнулась горько:
— Понять что именно? Что я злая свекровь из анекдота? Что мучила бедную сироту? Это ты и так знаешь…
— Мне известно другое… Вы тоже были официанткой когда-то. Тридцать лет назад… такой же девушкой, как я сейчас.
Её лицо застыло в неподвижности.
— Богдан рассказал?
— Да…
Она сделала шаг назад в комнату; я последовала за ней внутрь.
На комоде стояла та самая фотография: молодая женщина в форме официантки лет двадцати трёх с собранными в хвост тёмными волосами и улыбкой… той самой улыбкой, которую я ни разу не видела у Оксаны за весь этот месяц знакомства.
Я взяла снимок в руки:
— Это вы…
— Да…
— Мы похожи…
Оксана кивнула:
— Да…
Она опустилась на край кровати; плечи её поникли под тяжестью воспоминаний. Исчезли все маски: холодность, надменность… Осталась только измученная женщина с душой подранка — слишком долго несущая груз боли одна.
Она заговорила едва слышно:
— Когда впервые тебя увидела… подумала: это же я сама тогдашняя… Молодая… доверчивая… Влюблённая в мужчину совсем другого мира… И мне стало страшно…
— Почему?
— Потому что ты могла повторить мою судьбу… Пройти через те же унижения… Слышать за спиной шепот о своей «непригодности»… Годы потратить на то, чтобы доказать свою ценность для любви…
Она подняла глаза; они были полны слёз:
— Я хотела тебя уберечь… Оттолкнуть до того момента пока ещё можно было всё изменить… Чтобы ты нашла кого-то ближе себе по духу… Кого примут сразу – без допросов и испытаний…
Я посмотрела ей прямо в глаза:
— Но вы поступали со мной точно так же, как ваша свекровь поступала с вами…
Оксана закрыла лицо руками:
— Знаю… Знаю! Я стала ею! Той самой женщиной – Ганной – которую всю жизнь ненавидела! Смотрю утром в зеркало – а там её взгляд! Её презрение! Её холод!
И тут она разрыдалась навзрыд – без стыда или попыток скрыться от эмоций… Как ребёнок после долгого напряжения…
Я растерялась – ведь эта женщина причинила мне столько боли: унижала меня при каждом удобном случае; испытывала моё терпение; пыталась разрушить мои отношения с Данилом…
Но теперь передо мной была не врагиня… А человек сломленный собственной болью… Заблудившийся внутри себя настолько глубоко – что сам уже не знал дороги обратно…
