Я присела рядом с ней на кровать и осторожно положила ладонь ей на плечо.
— Вы — не она.
Оксана подняла голову, в её взгляде сквозило непонимание.
— Что?
— Вы не Ганна. Вы — Оксана. И у вас есть выбор. Прямо сейчас.
— Какой выбор?
— Решить, кем вы хотите быть. Можно продолжать жить в тени свекрови, а можно стать собой — тем человеком, которым вы мечтали быть. Тем, кто способен принимать других такими, какие они есть.
Она долго смотрела на меня. В её глазах отражались боль, страх и тонкая нить надежды.
— Ты не представляешь… Я столько лет жила за этими стенами. Возводила их сама. Я даже не знаю теперь, как их разрушить.
— По одному кирпичику. И начать можно прямо сегодня.
Я взяла её руку — холодную и дрожащую от волнения.
— Я не прошу вас полюбить меня или сразу принять. Просто дайте мне шанс. Позвольте узнать меня по-настоящему — без испытаний и подозрений.
Оксана молчала долго. Её взгляд скользнул к нашим переплетённым рукам и задержался на моём браслете.
— Что там написано? — спросила она негромко.
— «Верю в тебя». Это подарок от моей мамы… Единственное, что осталось после неё.
— Очень трогательно…
— Да… Я стараюсь соответствовать этим словам каждый день.
Оксана крепче сжала мою ладонь:
— Прости меня… За всё: за ту комнату, за деньги, за Алину… За всё то зло, что я тебе причинила…
Внутри меня будто что-то отпустило — узел боли и обиды начал медленно развязываться после долгих недель напряжения.
— Я постараюсь… Но мне нужно время, — призналась я честно.
— Я понимаю…
Мы просто сидели в тишине. За окном начинался рассвет: ночь уходила прочь вместе со всем тем тяжёлым грузом прошлого. А вместе с первым светом рождалось что-то новое…
***
Мы спустились вниз вместе. В гостиной нас уже ждали Богдан и Данило: оба сидели молча в креслах с опущенными взглядами.
Когда мы вошли, они подняли головы навстречу нам.
Данило тут же поднялся: он выглядел измотанным до предела — глаза воспалённые от бессонницы или слёз, лицо бледное и уставшее; он нервно вертел кольцо отца на мизинце снова и снова…
— Ярина… — начал он было,
Но Оксана остановила его жестом:
— Подожди… Сначала я хочу сказать…
Она вышла вперёд и оглядела всех: мужа, сына… Меня…
— Я ошибалась… Во всём… Все эти проверки были продиктованы страхом… Страхом повторить свою боль через сына… Но вместо того чтобы уберечь его от страданий — я сделала больно другому человеку…
Она повернулась ко мне:
— Ярина не угроза для Данила… Она именно та женщина, которая ему нужна… Сильная духом… Искренняя… С достоинством… Такой я когда-то была сама… Пока не потеряла себя…
Богдан подошёл к жене и обнял её крепко; она прижалась к нему щекой:
— Мне так тяжело было быть ею всё это время… Так устала…
Он тихо ответил:
— Тебе больше не нужно это делать… Всё позади…
Данило приблизился ко мне медленно; его взгляд был полон раскаяния:
— Ярина… Прости меня… Мне следовало быть рядом с тобой с самого начала… Говорить правду открыто… А я испугался…
Я молчала несколько секунд; смотрела на него внимательно — передо мной стоял человек, которого я любила всей душой… Которому доверяла без остатка… И который предал это доверие…
Наконец я произнесла:
— Не уверена, что смогу простить сразу… Ты лгал мне целый месяц… Такие вещи не забываются по щелчку пальцев…
Он кивнул:
— Понимаю…
Я глубоко вдохнула:
— Но я готова попробовать заново. Если ты действительно хочешь вернуть моё доверие шаг за шагом…
Слёзы блестели в его глазах:
— Хочу! Клянусь! Больше никаких тайн! Только правда между нами!
Я посмотрела ему прямо в глаза:
— Красивые слова… Посмотрим теперь, сможешь ли ты им соответствовать…
Он протянул руку навстречу мне; я колебалась мгновение — а потом вложила свою ладонь в его руку…
Это ещё не было прощением.
Но это стало началом пути к нему…
***
Прошло два месяца.
Я стояла у знакомых чёрных ворот с узорной ковкой. Август уже уступил место октябрю: листья пожелтели под осенним солнцем; розы увяли в саду под первыми холодами осени; но сам дом остался прежним – белые колонны у входа, терраса над ступенями – всё таким же знакомым до мелочей…
Только теперь я пришла сюда уже не одна.
