Он не кричал, не уговаривал — просто день за днем, с завидным упорством, внушал ей одно и то же.
Говорил о том, как трудно приходится его матери, как бездумно утекают их средства, как другие семьи уже чего-то добились, а они всё топчутся на месте.
Спустя пару недель Екатерина сдалась. Ей казалось: стоит согласиться — и она докажет свою любовь, всё вернётся на круги своя — будет снова тепло и светло между ними.
Сборы проходили в спешке. Владислав подгонял её, сам складывал вещи в чемоданы, будто боялся, что супруга передумает в последний момент. Квартиросъёмщиков он нашёл подозрительно быстро — какие-то приятели знакомых, готовые въехать немедленно и внести плату за полгода вперёд. Деньги Владислав сразу забрал себе под предлогом: «Положу на накопительный счёт с хорошим процентом — чтобы не растратили по пустякам».
Дорога до села Ирпень заняла около трёх часов. Старенький автобус подпрыгивал на кочках; в салоне стоял запах пыли и бензина. Екатерину он вёз на своей потрёпанной «Ладе», которую надеялся вскоре сменить на иномарку — как только начнёт получать доход от аренды квартиры.
Дом Галины располагался на окраине деревни. Прочный бревенчатый особняк выглядел мрачно и был окружён высоким забором. Во дворе лаяла привязанная собака, из сарая доносилось мычание коров.
Свекровь встретила их у входа. Руки упёрты в бока, на голове выцветший платок; взгляд цепкий и недобрый.
— Добрались-таки? — буркнула она вместо приветствия. — Ну что ж… заходите. На чай времени нет — огород ждёт пока солнце высоко.
Владислав занёс чемоданы Екатерины в тесную комнатку с запахом сушёных трав и старых газет.
— Ну вот, обживайся потихоньку, Катя, — бодро сказал он, поглядывая на часы. — Мне пора обратно: завтра важное совещание. В пятницу вечером приеду с продуктами. Слушай маму и не перечь ей.
Он чмокнул её в щеку быстро и холодно — словно дотронулся льдом — после чего уехал прочь. Пыль от его машины ещё долго висела над дорогой… А Екатерина стояла у калитки со странным ощущением: будто её оставили одну в чужом мире.
Жизнь здесь оказалась не просто тяжёлой — изнурительной до предела. Галина не признавала отдыха вовсе: подъём в пять утра ради дойки коров; затем выгул скотины; кормление куриц и свиней; завтрак готовить должна была исключительно Екатерина: «Я всю жизнь у плиты простояла — теперь твоя очередь пришла». Потом начинался огородный ад: бесконечные ряды картошки, моркови и свёклы требовали прополки, окучивания и полива.
Свекровь руководила всем этим сидя под яблоней на лавке:
— Катя! Ты там что застыла? Сорняк прёт вовсю! Стоит тут городская штучка! Ни рук тебе толком рабочих нету, ни лица путного! За что только мой сын тебя выбрал? Одна радость от тебя была – квартира бабушкина!
Екатерина молчала. Спину ломило так сильно, что хотелось плакать; руки покрылись мозолями да въевшейся грязью – никакое мыло уже не помогало очистить кожу. Маникюр исчез уже к концу первой недели пребывания здесь.
— Галина… я устала… можно воды глотнуть? – тихо просила она однажды.
— Доползёшь до конца грядки – попьешь! Нежная ты больно! Мы в твои годы по две нормы тянули – да ни слова жалобы!
В местной школе ей удалось устроиться лишь библиотекарем – да и то всего лишь на полставки: учительские вакансии были давно заняты другими людьми. Зарплата оказалась мизерной – но даже эти деньги тут же перекочевали к свекрови:
— Деньги мне отдавай сразу! – заявила та при получке без тени сомнения. – Ты тут ешь-пьешь да свет палишь! Вода-дрова тоже денег стоят! Владислав копит нам сбережения – а мы пока проживём на твою зарплату да мою пенсию!
Екатерина попыталась возразить:
— Но Владислав же обещал продукты привозить…
— Обещал? Значит привезёт! А пока хлеб-сахар покупать надо! Не жадничай!
По выходным Владислав приезжал… но радости это почти не приносило. Он выходил из машины довольный собой: румяный щёки блестят от дорогого парфюма; новая рубашка подчёркивала ухоженность образа… Привозил пакетик пряников да палку колбасы… И бутылку водки для соседа Григория – того самого дядю Мишу –, с которым любил посидеть вечерком в бане.
На жалобы жены реагировал раздражённо:
— Катя… ну потерпи немного ещё! Мама строгая женщина старой закалки – добра тебе желает… Работе учит тебя… Я ведь стараюсь ради нас обоих!
— Владислав… ты даже не смотришь больше на меня… – шептала Екатерина сквозь слёзы ночью в душной комнатке.– Я стала старухой… У меня руки как наждачная бумага… Давай вернёмся домой… Пусть без денег… но вместе…
— Да сколько можно?! Опять ты за своё?! Потерпеть осталось немного! Квартиросъёмщики оплатили вперёд – возвращать нечем будет! Всё… спи…
Так незаметно пролетело лето… Пришла осень с сыростью да бесконечной грязью… Деревня утонула во мраке будней…
Екатерина исхудала; лицо осунулось; под глазами залегли тени усталости… Она стала напоминать собственную тень…
В школе смотрели на неё сочувственно… но никто не решался вмешиваться или советовать что-либо вслух…
