— Всё. Забирай свои шмотки, банки, коробки — всё, что сюда притащила.
— Вы это серьёзно? — Оксанка поставила бокал на тумбу. — Куда же я пойду среди ночи? Ярослав приедет, он вам покажет…
— Ярослав приедет в свой дом. А вот куда ты отправишься — не моя забота. Хочешь — к маме, хочешь — к друзьям, хоть на вокзал. У тебя час.
— Вы не имеете права! Я жена вашего сына! Я здесь должна быть прописана… то есть, скоро буду! Он обещал!
— Обещать — не значит жениться, а быть женой ещё не даёт права хозяйничать в моей квартире. Время пошло, Оксанка.
— Да вы с ума сошли, старая ведьма! — взвизгнула она. Маска доброжелательности слетела в одно мгновение. Лицо перекосилось от ярости. — Я позвоню Ярославу! Всё ему расскажу! Он вас знать не захочет! Сдохнете одна в этой своей берлоге!
Ганна спокойно подошла к двери, распахнула её и подперла старым ботинком.
— Звони кому угодно. Но если через час твоих вещей здесь не будет, я вызову полицию и скажу, что в моём доме находится посторонняя особа с угрозами физической расправы. Учитывая бардак в гостиной и запах перегара — мне поверят быстрее.
Оксанка смотрела на неё с ненавистью. Она искала хоть тень сомнения или страха в глазах свекрови, ту прежнюю мягкость… Но там была лишь глухая стена. Бетонная преграда для всех эмоций.
— Пожалеете об этом… — прошипела она и рванула в комнату.
Этот час растянулся для Ганны до бесконечности и одновременно пролетел незаметно. Она стояла в коридоре с руками на груди и наблюдала за происходящим: Оксанка металась по комнатам как ураган, запихивала вещи в чемоданы, срывала одежду с плечиков. То ругалась матом, то плакала навзрыд; угрожала и снова ругалась без остановки. Пыталась прихватить тостер — подарок Ганне на 8 Марта; пыталась унести комплект постельного белья.
— Бельё оставь, — сухо произнесла Ганна. — Это мой свадебный подарок вам был.
— Подавитесь им! — выкрикнула Оксанка и швырнула простынь на пол.
Наконец у входа выросла гора сумок и чемоданов. Растрепанная женщина с потёками туши под глазами натягивала сапоги.
— Ноги моей больше тут не будет! — выплюнула она злобно. — И детей своих вы никогда не увидите!
— Сначала роди кого-нибудь, а потом уже шантажируй этим, — парировала Ганна спокойно. — И ключи оставь на тумбочке.
Оксанка метнула связку ключей так сильно, что те ударились о зеркало и оставили царапину на стекле. Схватила чемоданы и выкатилась из квартиры с грохотом колёс по лестнице.
Ганна захлопнула дверь за ней плотно: сначала один замок щёлкнул туго; затем второй; потом защёлкнулась цепочка безопасности.
Тишина окутала квартиру словно покрывалом благословения: ни музыки тебе чужой громкой, ни голосов раздражающих… даже каблуков больше слышно не было.
Ноги подкосились сами собой: она опустилась спиной к стене прямо на пуфик рядом со входом. Сердце колотилось как бешеное; руки дрожали так сильно, что пуговицу расстегнуть было невозможно. «Что же я натворила? – мелькнуло тревожное осознание.— Ярослав этого мне не простит… выгнала его жену посреди ночи».
Но взгляд упал на гостиную: перевёрнутые стулья… пятна вина на скатерти… пепел рассыпанный по вазочке… И тревога отступила прочь как волна после шторма: осталась только глубокая усталость да странное ощущение достоинства – давно забытое чувство собственного права жить спокойно.
Следующие дни прошли за делами по дому: Ганна отмывала квартиру до блеска – мыла полы до скрипа под ногами; стирала занавески; выносила мешки мусора один за другим… Всё «улучшенное» Оксанкой отправилось прямиком в мусорный бак – пластиковые органайзеры без вкуса; дешёвые вазочки; постеры со стен… Банки с крупой вернулись обратно на свои места; кресло снова стояло у окна – квартира начинала дышать свободно вновь.
Телефон она отключила сразу же – знала наверняка: Ярослав будет звонить без конца после жалоб Оксаны… Ей нужно было время собраться перед разговором лицом к лицу.
Сын вернулся через четыре дня.
Ганна ждала его заранее: испекла пирог с капустой – любимое лакомство сына… Надела своё лучшее платье…
Звонок раздался резкий и нетерпеливый – длинный сигнал тревоги…
Она открыла дверь: перед ней стоял бледный Ярослав с дорожной сумкой наперевес… Его глаза метались беспокойно из стороны в сторону…
— Мама! Что ты вытворяешь?! – начал он сразу же без приветствия.— Мне пришлось срочно возвращаться из командировки! Билет обменял за бешеные деньги потому что Оксана звонила вся в истерике! Говорит ты её выгнала ночью как собаку! Сейчас она живёт у подруги где-то чуть ли не в сарае! Ты вообще понимаешь что творишь?
Ганна молча отступила внутрь квартиры:
— Заходи сынок… Разувайся… Руки помой… Пирог остывает…
— Какой пирог?! Мама!!! – взорвался он окончательно.— У меня жена осталась НА УЛИЦЕ!! Ты рушишь нашу семью своими руками!! Она сказала подаст на развод если ты немедленно перед ней не извинишься!!
— Пусть подаёт,— ответила Ганна ровным голосом без единого колебания…
Ярослав опешил настолько явно будто получил пощёчину… Он привык видеть мать уступчивой до последнего слова ради мира любой ценой…
— Ты это серьёзно?.. Мам… Это же Оксана…
Я знаю кто это, Ярослав…
