— Ты ведь нарочно это сделала, я уверена, — Ганна стояла у стола, уперев ладони в его край.
Оксана молчала. На разделочной доске громоздились нарезанные овощи, рядом стояли баночка зелёного горошка и майонез. Но не привычный «Провансаль», а какой-то «лёгкий», купленный утром.
— Я просто… решила попробовать другой рецепт, — произнесла она ровным голосом, хотя в нём уже звучала усталость. — Там без колбасы. С курицей.
— Без колбасы? — свекровь усмехнулась с явной насмешкой, её смех был резким и недобрым. — Значит, ты выкинула то, что я готовила двадцать лет подряд. То, что Дмитрий так любил!
Из комнаты донёсся голос сына:
— Мам, можно я погромче включу телевизор?
— Нет! — ответили обе одновременно.
Наступила тишина. За окном короткий зимний день медленно угасал; на стекле выступили запотевшие круги, батареи едва теплели. В углу закипал чайник, а с крана капала вода прямо на плиту.
Оксана отложила нож и вытерла руки о фартук.
— Ганна, ну это же всего лишь салат. Новый год всё-таки… Хочется чего-то нового.
— «Всего лишь салат», говоришь? А завтра ты скажешь: «Просто не приедем». Потом: «Просто не позвоним». Всё начинается с таких вот мелочей.
Она подошла ближе; аромат её духов смешался с запахом горячей картошки и свежего лука.
— Вы действительно считаете, что я делаю это назло? — тихо спросила Оксана.
— А как иначе? — свекровь обвела взглядом кухню. — Всё изменено. Даже скатерть другая! Где та белая с ёлочками?
— Она уже старая… пятна не отстирываются.
— Ну и что? Ради праздника можно было бы потерпеть!
Оксана перевела взгляд на плиту: гарнир слегка подгорел. На подоконнике остывал кофе. В квартире было зябко; вместо тепла по комнатам ходило раздражение — как сквозняк перед бурей.
