— Это просьба Ярины, — произнесла я. — Последняя из всех.
Мария тяжело вздохнула, словно что-то сдавливало ей грудь.
— Ярины больше нет, Леся. А вот обиды остались.
Она отключилась.
Я написала Лилии — дочери Вероники, моей двоюродной сестре. Только она одна продолжала общаться со всеми после той ссоры.
«Ярина оставила письмо. Просит, чтобы мы вместе приготовили оливье. Все вместе. Твоя мама придёт?»
Ответ пришёл почти сразу: «Мама точно не пойдёт. Она до сих пор по ночам плачет».
Я сидела на кухне Ярины и смотрела на миску перед собой. В ней хранились все мои детские зимние праздники: аромат отварного картофеля, весёлый смех и руки Ярины, которые умели всё на свете.
На пальце я вертела тонкое серебряное кольцо — единственное, что взяла после её ухода.
Решение пришло неожиданно и чётко.
Я отправлюсь к Веронике лично. Звонить бесполезно — она просто сбросит вызов. Надо приехать без предупреждения и показать письмо.
Хуже уже некуда — дальше только тишина.
Вероника открыла дверь и застыла в проёме. За три месяца она будто постарела… или я просто забыла её лицо?
— Что тебе нужно? — голос звучал жёстко и сухо.
— У Ярины осталось письмо для нас.
— Мне она ничего не оставляла.
— Вероника… Просто прочти его. Прошу тебя.
Она несколько мгновений молча смотрела на меня, потом взяла тетрадь и раскрыла последнюю страницу.
Я наблюдала за тем, как меняется её выражение лица: сначала холодная маска, затем трещина в ней… губы дрогнули едва заметно.
— И что теперь? — голос стал глухим. — Мы сейчас обнимемся у плиты и всё забудем? Мария получит квартиру, а мне достанется салат в память?
— Здесь не о квартире речь…
— А о чём тогда?!
Голос её стал громче; глаза заблестели от слёз:
— Девятнадцать лет, Леся! Я ночами не спала! Судна выносила! Из дома ни ногой — маму нельзя было одну оставить! А квартиру Марии! Потому что Мария всегда была любимицей!
Я молчала — слов не находилось. Но видела: Вероника плачет впервые за всё это время. Слёзы текли по щекам свободно; она даже не пыталась их стереть.
— Приходи… — прошептала я почти неслышно. — Хотя бы ненадолго… Просто сделаем оливье вместе… как раньше…
Она отвернулась к двери:
— Подумаю…
И закрыла её передо мной.
В лифте я достала телефон: сообщение от Лилии – «Мама звонила… Сказала, ты приезжала… Что ты ей сказала? Она потом полчаса сидела на кухне».
Я улыбнулась впервые за эти месяцы.
***
Пять магазинов обошла. Пять!
Объехала все возможные точки в округе – нигде нет нужной банки «Глобуса». Зелёная этикетка есть, красную тоже видела… золотую предлагали… но синей – ни следа!
Стоя у полки с консервами в последнем магазине, я чувствовала себя так же опустошённо, как эта полка без нужной банки горошка. В письме Ярина подчёркивала: «Особенно горошек». Она знала заранее? Это был тест? Или просто совпадение?
Телефон завибрировал – звонила Лилия:
— Слушай… А тебе когда-нибудь бабушка говорила, где брала этот горошек?
— Не припомню…
— Подожди-ка… Она ведь что-то хранила в подвале того старого дома… На улице Ленина… Помнишь? Мы туда за вареньем ездили детьми…
Дом на Ленина – первый адрес Ярины. Пятиэтажка со старыми подвалами под ней… Она давно переехала оттуда, но кладовку никто так и не занял после неё…
— Лилия! Ты просто волшебница!
— Знаю! – рассмеялась она весело. – Давай езжай туда! И отпишись потом – нашлась ли банка!
