Александр молчал. Его взгляд был устремлён в пол, и Маричка заметила, как напряглись мышцы на его лице. Он всегда так реагировал, когда стоял перед трудным выбором.
— Мам… — наконец произнёс он негромко. — Может, правда стоит… немного отстраниться?
— Отстраниться?! — голос Валерии взвился. — От родного сына?! От внучки?!
— Ну, не совсем отстраниться, просто… — Александр запнулся. — Просто чуть реже приезжать…
— Понятно. — Валерия резко схватила сумку. Её движения стали резкими и беспорядочными. — Значит, вы меня выставляете! Меня, свою мать! Я всю себя тебе отдала, Саша! Всю жизнь положила! Всё ради тебя!
— Мама, пожалуйста…
— Молчи! — она указала пальцем на Маричку. — Это всё она виновата! Она тебя настроила против меня с самого начала! Я видела её взгляды! Я ведь не глупая, всё понимаю!
— Валерия, я никого ни к чему не склоняла, — Маричка устало провела ладонью по лицу. — Я просто хочу спокойно жить у себя дома.
— У МЕНЯ дома ты жить хочешь! Вот в чём дело! — свекровь схватила куртку; руки её дрожали так сильно, что она никак не могла попасть в рукав. — Думала: прикинусь овечкой и хвать! Трёшку урвать решила? Не выйдет у тебя ничего! Ни квартиры моей тебе не видать, ни…
Она осеклась на полуслове. Резко распахнула дверь и уже на пороге обернулась. По её щекам текли слёзы; тушь размазалась по лицу чёрными разводами.
— Александр… если ты выберешь эту… эту женщину… можешь забыть обо мне навсегда. Выбирай: либо она, либо я.
В доме повисла тишина. Маричка смотрела на мужа; он же продолжал глядеть вслед матери. Прошла секунда… другая… пять…
— Прощай, мама… — прошептал он.
Валерия застыла в дверях. На её лице промелькнули шок и боль вперемешку с недоверием настолько явные, что Маричке стало почти жаль её… почти.
— Ты… ты выбрал её?
— Я сделал выбор в пользу своей семьи.
Свекровь пошатнулась так резко, будто получила удар в грудь. Затем развернулась и вышла прочь. Дверь захлопнулась с такой силой, что из детской донёсся плач Анастасии.
Маричка направилась к дочери успокоить её. Когда вернулась с ребёнком на руках в прихожую, Александр всё ещё стоял там же и смотрел на закрытую дверь.
— Я чудовище? — тихо спросила она.
— Нет… — он повернулся к ней; его лицо выражало странное сочетание облегчения и стыда одновременно. — Нет… это я чудовище… Мне следовало сделать это давно… ещё тогда, когда мы переехали отдельно… Надо было объяснить ей всё сразу… Но я не мог решиться: думал о том, как ей тяжело одной… надеялся потерпеть ещё немного…
— А она перешла все границы сразу.
— Именно так… — Он подошёл ближе и обнял их обеих – жену с дочкой вместе. — Прости меня… правда прости…
— Она позвонит ещё сегодня же… будет жаловаться тебе сквозь слёзы и обвинять меня во всех бедах…
— Знаю…
— И скажет снова про квартиру…
— Конечно скажет: мол ты корыстная интриганка – вошла в доверие только ради жилья…
— Примерно так оно и будет звучать…
— И обязательно добавит про то, что я под каблуком…
Маричка усмехнулась:
— Без этого никак…
Они замолчали ненадолго; Анастасия уже успокоилась и тихонько посапывала у мамы на плече.
Александр вдруг спросил осторожно:
— А ты действительно хотела переехать туда?
Маричка фыркнула:
— Господи нет!.. Представляешь себе этот кошмар? Она бы приходила каждый день – проверять шторы ли те висят или паркет целый ли остался… Это был бы сущий ад – хуже нынешнего положения!
— То есть ты блефовала?
Она кивнула:
— Конечно блефовала!.. Хотела показать ей абсурдность всей ситуации: она присвоила себе наше пространство – наш дом и наше время – считая это своим правом!.. А когда я предложила оформить это право официально – вместе с обязанностями – она испугалась до дрожи!.. Потому что ей нужна была не ответственность – а власть над нами!.. Теперь у неё нет ни того ни другого…
Александр тихо рассмеялся:
― Ты просто умница…
― Да нет… Просто устала уже притворяться будто всё хорошо… Будто мне комфортна роль подотчётной домработницы под постоянным надзором… Устала ходить по натянутой струне у себя дома…
― Теперь больше этого не будет…
― Думаешь правда больше не появится?
― Очень надеюсь что хотя бы какое-то время нас оставит в покое… А там видно будет: может потом удастся поговорить спокойно – если только она согласится соблюдать какие-то рамки…
Маричка кивнула молча. Она сомневалась в том, что Валерия скоро остынет или изменится вообще когда-либо… Но сейчас это было уже второстепенно: главное то – что она наконец сказала вслух всё накопившееся внутри за годы молчания… И муж оказался рядом с ней.
Телефон Александра зазвонил спустя двадцать минут после ухода матери… Потом снова через полчаса… И ещё раз позже вечером… Он ни разу не ответил на звонок.
Позже пришло длинное сообщение ― Маричка видела как муж читает его; как мрачнеет его лицо строка за строкой…
― Что пишет? ― спросила она тихо хотя уже догадывалась о содержании…
― Всё как мы предполагали: обвиняет тебя во всём подряд ― будто ты охотишься за квартирой; будто манипулируешь мной; пишет что я ослепший идиот; говорит больше никогда тебя видеть не хочет ― да и с внучкой общаться тоже пока «в себя не приду»…
― Прелестно просто ― сказала Маричка накрывая стол для ужина без особых стараний или попыток угодить кому-то извне ― обычный ужин для двоих взрослых людей без оглядки на чужое мнение или капризы свекрови.
