— Сколько?
— На счёте вместе с процентами… — девушка снова взглянула на монитор, и голос её стал почти шепотом, — больше двенадцати миллионов.
Людмила не сразу уловила смысл. Переспросила. Девушка повторила — отчётливо, по слогам.
— Есть ещё сообщение от отправителя. Хотите узнать?
Людмила кивнула. Сотрудница повернула экран к ней. На мониторе высветился адрес — в их городе, район старых пятиэтажек — и две строчки:
«Прости меня. Приходи, если сможешь».
Такси вызвала сама девушка, дала Людмиле свою кофту, чтобы та прикрыла халат. Водитель ничего не спрашивал, лишь бросил взгляд в зеркало.
Место оказалось знакомым — тот самый район, где Людмила провела детство. Пятиэтажные дома с облупленными подъездами и старая площадка с ржавыми качелями.
Она поднялась на третий этаж и долго стояла у двери, не решаясь позвонить. Потом всё же нажала кнопку.
Открыл мужчина — высокий, седовласый, в рабочей одежде. Увидев её, он вздрогнул.
— Людмила… — выдохнул он.
Она промолчала.
— Заходи, — отступил он внутрь квартиры; голос его был хриплым.
Жильё оказалось маленьким — однокомнатная квартира: чисто убрано и пахнет свежей краской. На столе лежали инструменты, в углу стояла самодельная этажерка из досок.
Отец провёл её на кухню и сел напротив за столом.
— Ты нашла тетрадь? — произнёс он без вопроса в интонации.
— Нашла.
Он положил руки на стол: большие ладони с давними мозолями. Людмила помнила эти руки — они поднимали её на плечи по дороге в парк.
— Я не решался появиться… — проговорил он глухо. — Был уверен: ты меня ненавидишь. Мать твоя была права: я тогда пил, срывался… был никудышным человеком.
— Почему потом не вернулся?
— Страшно было… Ты выросла без меня… Зачем я тебе? Просто начал откладывать деньги… Работал вахтовым методом, жил по стройкам… Всё копил…
Людмила смотрела на него и не могла понять своих чувств: злость? жалость? облегчение?
— Мама говорила: у тебя другая семья…
— Никого у меня не было… Только ты одна…
Он поднял глаза; они были полны слёз.
— Можешь презирать меня, Людмила… Я это заслужил…
Она молчала несколько секунд. Затем подошла ближе и положила руку ему на плечо:
— Нет во мне ненависти…
Он накрыл её ладонь своей рукой и крепко сжал пальцы – будто боялся отпустить вновь обретённую связь.
Домой Людмила вернулась только утром первого января. Ночь провела в гостинице – отец дал денег на номер и проводил до машины со словами: «Приходи когда захочешь».
Она купила себе одежду и нормальную обувь. Потом направилась к Олегу.
Дверь открыл не сразу – вышел помятый, опухший после праздников, в спортивных штанах без футболки.
— А-а… это ты… — почесал живот лениво. — Ну заходи… Полы вымоешь – забудем всё…
Людмила протянула ему конверт.
— Это что ещё такое? — он взял его из рук и раскрыл: заявление о разводе и ключи от квартиры внутри конверта.
Его лицо побледнело сначала до серого оттенка, затем налилось красным гневом:
— Совсем охренела?! Думаешь кто-то тебя возьмёт? Посмотри на себя! Кому ты нужна такая?!
Людмила развернулась к лестнице. Олег схватил её за руку:
— Постой! Ты куда?! Мы двадцать лет вместе! Я тебя кормил! Одевал!
— Я сама себя содержала…
— Да твоя зарплата разве что на батон хватает! Без меня ты под забором околеешь!
Она выдернула руку из его хватки:
— Прощай, Олег…
Спустившись вниз до первого этажа, она услышала топот за спиной – Олег бежал следом:
— Думаешь кто-то ждёт тебя там?! Да никому ты не нужна! Слышишь?! Никому!
Во дворе она увидела такси; направилась к нему уверенно – новая куртка сидела хорошо поверх кофты девушки из банка; сумка была набита вещами для новой жизни. Олег выбежал босиком прямо в тех же трениках; увидел машину и остановился как вкопанный:
— Откуда деньги?.. У тебя кто-то есть?..
Людмила посмотрела прямо перед собой:
— Нет…
Он шагнул ближе:
— Тогда откуда?..
Она открыла дверцу машины и села внутрь. Олег метнулся вперёд и дёрнул ручку двери – но та уже захлопнулась изнутри водителем автоматом:
— Люда! Подожди!.. Я же просто психанул!.. Вернись!.. Больше так не будет!..
