— Ты вообще понимаешь, что творишь? — с порога бросил он, голос звучал глухо и сдержанно, от чего становился ещё более зловещим. Он не повышал тон. Он предъявлял обвинение.
Оксана молчала, не отводя взгляда. Перед ней стоял не её супруг — перед ней был чужой человек, словно отправленный в бой солдат.
— Ты выгнала мою мать? Мою мать! Пожилую женщину! Просто выставила за дверь?! — он шагнул вперёд, кулаки были напряжённо сжаты. Дыхание сбивалось, будто он только что пробежал марафон. — Она позвонила мне в слезах! Ей было ужасно плохо! И всё из-за тебя!
Он ждал реакции: объяснений, возражений, крика — чего угодно, что подтвердило бы наличие конфликта, в котором он мог бы быть судьёй. Но Оксана продолжала хранить молчание. И это безмолвие раздражало его куда сильнее любых слов.
— Я жду ответа! — взорвался он наконец, теряя остатки самообладания. — Сейчас же бери телефон и звони ей! Извиняйся! Слышишь?! Проси прощения на коленях!
Он говорил с ней как с провинившейся служащей или даже как с кем-то недостойным уважения — тем, кто нарушил священное правило. Оксана медленно захлопнула книгу и аккуратно положила её на столик рядом.
— Ты даже не удосужился узнать, что произошло на самом деле, Андрей, — её голос прозвучал негромко, но в этой тишине он прозвенел особенно отчётливо. В комнате, наполненной его гневом и напряжением, этот спокойный тон звучал как удар в колокол.
— А что тут выяснять?! — вспыхнул он вновь. — Мама всё рассказала! Как ты над ней издевалась и унижала! Как отказалась помочь и выставила за дверь! Или ты хочешь сказать, что она всё выдумала?!
— Нет, — спокойно ответила Оксана. — Я вовсе не это хочу сказать. Я хочу подчеркнуть: ты пришёл сюда уже уверенный в своей «правде». Тебе моя точка зрения неинтересна. Тебе нужен был лишь повод исполнить волю своей матери.
Андрей застыл на месте. Она снова нанесла удар точно в цель – но теперь речь шла уже не о его матери: она вскрыла его собственные мотивы безошибочно.
— Ты… ты пытаешься всё перевернуть с ног на голову! Переложить ответственность! — попытался вернуть инициативу он, но голос его дрогнул.
— Здесь нет виноватых или правых, Андрей. Есть только выбор. И ты сделал свой выбор ещё до того момента как вошёл сюда: ты выбрал её сторону – её спектакль и манипуляции; её версию событий. Это твоё право. — Оксана поднялась со своего места неспешно и уверенно; лицо её оставалось спокойным и решительным до предела. — Она требовала у нас деньги под угрозой разрушить наш брак. Я сказала ей прямо: если ты настолько податлив влиянию своей мамы и позволишь ей это сделать – мне такой муж больше не нужен. И я оказалась права.
Она посмотрела ему прямо в глаза – взгляд был пустым; ни обиды там больше не осталось… ни любви… ничего живого – только выжженное пространство там, где раньше было место для него.
— Так вот теперь… — продолжила она ровным голосом без единой эмоции в интонации: ни боли, ни злости… просто факт констатации… неизбежного окончания… — можешь ехать к своей маме прямо сейчас… Успокой её… Скажи ей: поздравляю – она добилась своего… Меня больше нет рядом… Теперь ты полностью принадлежишь ей…
Он остался стоять посреди комнаты ошарашенный происходящим; вся ярость испарилась мгновенно при столкновении с этой ледяной решимостью… Он хотел возразить… закричать… доказать свою правоту… Но слова так и остались внутри…
Перед ним была чужая женщина… Та самая женщина вынесла ему приговор – окончательный…
Оксана обошла его стороной так же равнодушно как обходят ненужную мебель; прошла в спальню и вернулась уже с небольшой дорожной сумкой – видно было: собрана заранее…
— Ключи оставлю на столе… Прощай… Андрей…
Она прошла мимо него к выходу; спокойно обулась у двери… набросила плащ…
Он так и остался стоять неподвижно посреди гостиной… взглядом провожая силуэт уходящей жены…
Щелчок замка раздался отчётливо…
Дверь захлопнулась…
Навсегда…
Андрей остался один среди тишины квартиры… В воздухе ещё витал аромат её духов… А вместе с ним эхом отдавался гул рухнувшей жизни…
Он выиграл битву за честь матери…
И проиграл всё остальное…
