— Да не рассыплешься ты, — бросил Максим, не отрывая взгляда от монитора, когда Оксана обратилась к нему за помощью.
Эта фраза — до боли обыденная, почти бытовая — ударила по ней сильнее любого грубого слова. Не боль — пустота. Именно так, наверное, и происходит внутреннее умирание.
Она стояла посреди кухни. Повсюду грязная посуда — даже слово «гора» звучало бы слишком мягко. Это был настоящий Эверест из тарелок и чашек. Через пару часов должны были приехать деловые партнёры Максима — люди, от которых зависело его повышение. Столовый сервиз, доставшийся ей ещё от бабушки, лежал на дне раковины в жирной пене.
— Максим, прошу тебя… Ну пожалуйста! — в голосе уже проскальзывала та самая интонация, которую она ненавидела всей душой: срывистая и беспомощная. Она знала: он сейчас возненавидит её за эту «истерику на пустом месте».
Он только махнул рукой. Гарнитура для игр — эта чертова «высшая категория» за сорок тысяч гривен — плотно облегала его голову, будто приросла к ней навечно. Он был где-то там: спасал мир в виртуальной битве. А она здесь с этой кухней и проклятыми тарелками.
— Я же сказал: завтра сделаю! Ну что тебе стоит самой протереть? Ты всё сама себе усложняешь!
Разумеется. Посудомоечная машина вышла из строя три недели назад. С тех пор он только и говорил: «Завтра», «потом», «на днях». А ей ведь не трудно. Она ведь справится. Она же не развалится.
Оксана опустила взгляд на свои ладони — покрасневшие от постоянного контакта с горячей водой и моющими средствами. Недавно она потратила три часа на маникюр просто чтобы снова почувствовать себя женщиной… Теперь лак потрескался, как пересохшая земля после засухи.
— Это не просто тряпкой протереть… — выдохнула она почти неслышно.
Но он уже ничего не слышал. В его ушах гремели взрывы и крики онлайн-друзей по команде; в её голове звенела тишина — та самая тишина, в которой она жила последние десять лет.
Она взяла тарелку и начала скоблить засохший жир ножом для масла. И вдруг руки задрожали — не от холода или усталости, а от ярости такой силы, что внутри всё кипело. Слёзы удалось удержать внутри, но дрожь предательски выдавала её состояние: если пуговицу застегнуть уже сложно… то как справиться с этим?
Дальше так нельзя.
«Оксана, ну ты же сильная… Все так живут». Эта фраза из детства звучала в голове как мантра безысходности. Но сколько можно быть сильной?
Она вспомнила недавний эпизод: месяц назад Максим купил себе новую видеокарту за сумму равную двум её зарплатам. Пришёл домой сияющий — будто выиграл джекпот на лотерее жизни… А тогда она просила починить капающий кран на кухне: «Пустяки же! Подтяни сама!» Кран всё ещё капал… медленно… упорно… отсчитывая секунды её одиночества.
И тогда пришло осознание: дело вовсе не в посуде или кране… И даже не в гарнитуре за сорок тысяч гривен… Всё это говорило о другом: она здесь лишняя вещь. Удобная вещь… полезная… но ненужная по-настоящему.
Из комнаты вышел пятилетний Матвей — тоненький мальчик с потертым плюшевым мишкой в руках.
— Мамочка… ты плачешь? — спросил он едва слышно.
— Нет, солнышко мое… Просто очень устала… — ответила она с улыбкой такой натянутой силы, что свело мышцы лица.
Он обнял её руки мокрые от пены и воды… И вот тогда Оксана поняла: вот где настоящая боль спряталась все эти годы. Не в грязной посуде и капающем кране… А в том моменте лжи своему ребёнку о том, что всё хорошо…
