Слова звучали спокойно, но той ночью он долго лежал лицом в подушку, скрывая слёзы, чтобы никто не заметил.
В детском доме Иван стал замкнутым и вдумчивым. Он предпочитал читать книгам игры, размышлял больше, чем говорил. В глубине души он верил, что сможет вырваться из серой обстановки. Мечтал учиться, поступить и добиться чего-то значительного.
В четырнадцать лет он озвучил вопрос, который носил в себе всё это время:
— Тамара Сергеевна… почему она меня бросила?
Женщина тяжело вздохнула, аккуратно убирая книги на полку:
— Иногда так бывает, что человеку не остаётся другого выбора. Жизнь порой ставит у стены. Может, и ей было очень сложно.
— А вы смогли бы так поступить? Оставить? Она молчала. Только нежно провела рукой по его волосам, как делала это в детстве. Когда Ивану исполнилось шестнадцать, он получил свой первый паспорт. В графе «отец» — пусто. В разделе «мать» — ничего. Ни имени, ни воспоминания. Лишь тишина.
Он продолжал жить в интернате, готовясь к колледжу. Днём он усердно учился, а по вечерам ездил за город — работал на складе: мыл полы, носил тяжёлые коробки, выслушивал сердитые замечания. Он не жаловался — понимал: если поддастся отчаянию, то потеряет всё.
Иногда ему снилась одна и та же картина: бескрайнее поле и впереди — женщина. Она манила его, махала рукой, но он не мог разобрать ни слова. Он бежал к ней, кричал, но чем ближе подходил, тем дальше она отдалялась.
Однажды вечером он забрался в старый шкаф и обнаружил там письмо — смятую записку, которую хранили в его личном деле, которое он когда-то украдкой выпросил у Тамары Сергеевны. Почерк был неуверенным, буквы дрожали. На листе было написано: «Иван. Прости. Люблю его. Иного выхода нет.»
Он перечитывал эти строки снова и снова, словно молитву. В каждом слове чувствовалась боль, в каждом вздохе — попытка понять. Тогда он решил: больше нельзя жить без истины.
С этого момента начались поиски. Он отправился в ЗАГС, записался на приём и запросил документы по своему делу. Бумаг было мало — только дата рождения, роддом и сведения о здоровье. Ни имени, ни фамилии, ни другой информации. Лишь одно осталось — номер роддома.
Он отправился туда. На вахте его встретила женщина около пятидесяти с ярко-синими глазами. Её звали Нина Ивановна. Она была акушеркой с конца девяностых.