— Ты… не умеешь так поступать…
— Умею! — она с силой бросила половник в раковину, издав звон, от которого он подпрыгнул. — Хватит твоей матери вмешиваться в наше финансовое положение. Хватит сестре рыдать по телефону, будто ты её супруг, а не я — твоя жена. Ты решаешь: они или мы. Прямо сейчас.
Дверь в детскую слегка приоткрылась.
— Мам, пап… мы проголодались, — тихо произнесла Катя, прижимая к себе плюшевого зайца с оторванным ухом — подарок Елены с прошлого дня рождения.
Торт стоял на столе, словно немой упрек. Кремовые розы по краям слегка потекли — видимо, Елена перевозила его в метро, прижимая к себе, как ребенка. «Птичье молоко», любимое лакомство Ольги в студенческие годы. Сейчас этот десерт пах предательством.
— Ольга, я понимаю, ты злишься… — Елена теребила края кофты, вероятно купленной на распродаже в «Светофоре». Её руки, исцарапанные ножами кондитера, мелко дрожали. — Но без гарантии банк откажет. Михаил идёт в новую школу осенью, а мы всё еще живём в той съёмной коробке…
Ольга оставалась молчаливой. Она наблюдала, как дочка Катя украдкой следила за кремом и облизывала губы. «Пятнадцать лет назад я бы растаяла от такого торта», промелькнуло в её голове. Но теперь даже сладкое казалось ядом.
— Ты вообще осознаёшь, что говоришь? — Ольга поднялась с места, и стул с грохотом упал на пол. — Приезжаешь сюда с насморком и ложкой сахара, будто мы героини сериала о несчастных женщинах! Твой брат уже довёл нас до предела. Хочешь добить окончательно?
Владимир, цвет лица которого был бледнее стены за его спиной, попытался вставить слово:
— Ольга, давай просто…
— Молчи! — она резко повернулась к нему, и он отступил, словно получил удар. — Ты уже предал нас своим безумным планом. А теперь твоя сестра думает, что я благотворительный фонд?
Елена всхлипнула, но её слёзы выглядели как дешёвый спектакль.
— Я не прошу деньги! Лишь подпись…
— Подпись? — Ольга рассмеялась остро, так что Катя прикрыла уши ладонями. — Знаешь, что скрывается за этой подписью? Наши дети без кружков. Мой муж без сна, пытаясь покрыть твои долги. Моя жизнь заложена у банка, который съест нас, как эту старую квартиру!
Она схватила торт и швырнула его в мусорное ведро. Крем растёкся по обоям, оставив пятно, похожее на кровавый след. — Убирайтесь! — Ольга дрожала, указывая на дверь. — И забирай брата, если хочешь. Пусть хоть алименты начнёт платить.
Елена рыдая выбежала, хлопнув дверью так сильно, что с полки упала фарфоровая кошка — подарок свекрови на свадьбу. Владимир прислонился к стене, глядя на разбитую фигурку, словно вся их семья заключена в ней. — Ты довольна? — тихо спросил он.
Ольга подняла осколок с улыбающейся мордочкой кошки.
— Довольна? Нет. Но теперь я могу наконец вздохнуть.
В ту ночь Владимир спал на кухне, подложив под голову куртку. А Ольга, глядя в потолок, вспоминала, каким ароматом пахли торты в её детстве — ванилью и надеждой. Теперь же мир вокруг неё пах горелым печеньем и свободой.
Звонок телефона раздался в семь утра, как настырный дятел, долбящий по виску. Ольга потянулась к трубке, ещё не ведая, что этот звонок оставит в её жизни трещину глубже той, что ползла по потолку.
— Здравствуйте, — голос свекрови звучал, словно скрип ржавых качелей. — Ты хоть понимаешь, что наделала?
Ольга села на кровати, сжимая простынь в кулак. За окном дождь стучал по подоконнику, будто посылая морзянку: «бе-жи-бе-жи».