Она опустилась прямо на скамейку у входа в подъезд. В голове гудело, но не от страха, а от того, насколько цинично и предсказуемо всё сложилось.
— Вот он, настоящий мужик. Честен, как налоговая в июне, — пробормотала она.
Слёз не было, злобы тоже. Она просто поднялась, расправила плечи и направилась к юристу.
Заседание назначили через две недели. За это время Игорь прислал два сообщения: «Давай уладим всё мирно. Подумай о ребёнке. Зачем нам ссориться?»
Слово «нам» вызывало у неё раздражение, как и выражение «по-хорошему».
В зале суда Игорь выглядел уверенно, был одет в белую рубашку — будто шел не отстаивать права, а на собеседование в Газпром. Рядом с ним сидела мать — Галина Сергеевна. Она напоминала генерала на марше: строгая чёрная блузка, сжатые губы и холодный, прицеленный взгляд.
— Уважаемый суд, мой сын с 2015 года жил в этом доме, принимал участие в ремонте, покупал строительные материалы, фактически это семейное имущество! — заявила Галина Сергеевна.
— Извините, — спокойно перебила Тамара, — вы имеете в виду те две банки краски, которые подарили мне на день рождения? С подписью «от нас»?
Судья нахмурился, а Игорь отвёл глаза.
— Я воспитывал сына в этом доме. Там его вещи, привычки. У него даже есть ключ!
— Тогда верните ему обратно. У меня как раз есть коробка с надписью «возврат в прошлое».
Судья посмотрел на Тамару с лёгкой улыбкой.
— Уточните, пожалуйста, какой именно объект собственности оспаривается и с какого момента возник спор.
— Дом я унаследовала от бабушки в 2013 году. Завещание есть. Игорь въехал туда с тапками в 2015. Мы расписались в 2017. Ни копейки на ремонт он не вложил. Максимум — выносил мусор. Иногда. И то — только когда я грозила выбросить его первой.
Судья кивнул.
— Иск отклонён. Нет оснований признавать имущество совместным.
Молоток ударил по столу. Игорь вздрогнул. Галина Сергеевна зашипела:
— Ты пожалеешь! Всё равно останешься одна!
Тамара повернулась к ней и впервые за много лет проговорила всё, что копила в душе:
— Останусь. Но с собой. А не с мужиком, которого мама ведёт за руку в суд, который сдаёт ключ от дома, как книгу в библиотеке. И вы, Галина Сергеевна, — не потеря, а избавление. Я почувствовала свободу, когда вы ушли из моей жизни. И знаете что? Теперь я даже себе нравлюсь.
Она вышла из зала, гордая и прямая, словно человек, который наконец вернул себе ключ — к себе и к своей жизни.
Вечером она сидела на веранде. Её сын ел мороженое и смотрел мультики. Она просто наблюдала за заходом солнца.
В дверь постучали. Почтальон.
— Подпишите, — сказал он. — Судебное уведомление о закрытии дела.
— Теперь — точно конец, — улыбнулась она.
Она закрыла дверь, повернула ключ в замке и оставила его там. Потому что теперь это был только её дом. Только её. И больше никто не стучался — ни в дверь, ни в душу.