Поэтому — коротко, только записки, без деталей.
Вчера всё уладили: нотариус, бумажки, выписка.
Дарственная оформлена на тебя?
Отлично.
Замки поменяли? — Поменяли. — Деньги я ему перевела — тридцать тысяч на месяц.
И вещи собрала, пока он у Витали «на рыбалке» сидел.
Хватит, Аня.
Я устала.
Он относился к квартире как к «почти своей».
А я ещё наблюдала, как ты с ребёнком по съёмным метёшься.
Я старею.
Мне спокойнее, если у тебя есть собственное жильё. — Я думала, ты его защищаешь.
Всегда: «Игорь устал, Игорь нервничает…» — Потому что он ревнив до всего, — вздохнула она. — К тебе, к моим подругам, к телефону.
Думал, что мы «против него».
Вот я и делала вид, что «за него».
Он расслабился. — А если он вернётся? — Не открывай.
Если начнёт хамить — включи запись, чтобы потом самой не передумывать.
И зови Зою.
Когда две женщины стоят у двери, мужики теряют пыл.
Он громкий, но не лезет. — Поняла. — И да, — мама резко сменила тему. — Переставь мебель под себя.
Купи нормальную настольную лампу Саше.
Эти его ковры — на балкон.
Будем жить. — Ладно. — Я через неделю приеду.
Нет, через две.
Света меня не отпускает.
Ты пока разбирайся.
И не дуйся, что я молчала. — Не дуюсь.
Почти.
Вечером Игорь вернулся.
Звонок — три раза подряд. — Аня, открывай, — без приветствия. — Надо поговорить.
Где она? — Её нет.
Замок поменяли. — Вы что, совсем… — он глухо ударил по металлу. — Меня выставили, как котёнка.
Я ей два года как муж был! — Жильцом ты был, — вмешалась Людмила Ивановна за моей спиной. — С временной.
Она тебя кормила, терпела, когда мелочь уносил.
Дальше сам. — А вы кто такая? — рыкнул он. — Штраф выпишете? — Соседка, — ровно. — И потише: у ребёнка режим. — Аня, — он снова ко мне. — Она тобой манипулирует.
Ты коммуналку потянешь?
Капремонт, лифт… На карте ноль.
Хватит играть в хозяйку. — Коммуналка на три месяца закрыта, — сказала я. — Дальше — моя забота.
Лучше платить за своё, чем вылетать с аренды из-за «показов». — Работаешь хоть?
На кого?
На свои «дизайны»? — усмехнулся он. — Так.
Я завтра приду с ребятами, заберу колонки и кресло. — Колонки и кресло — мамины, — ответила я. — Чеки и распечатки в папке.
Он на секунду замолчал, потом махнул рукой: — Ладно.
Уезжаю.
Но вы ещё пожалеете.
Она вас бросит.
Меня вот бросила — и вас бросит. — Иди уже, — тихо произнесла Людмила Ивановна. — Дальше без тебя.
Он спустился.
Внизу дверь подъезда тихо захлопнулась. — Ну, хозяйка, поздравляю, — сказала Людмила Ивановна. — Кофе будешь?
