На следующий день я взяла выходной.
Руководителю отправила сообщение: «Семейные обстоятельства, нужен день дома».
Он ответил: «Хорошо, к вечеру посмотрю макеты».
Я составила список покупок: лампа для детской, контейнеры для кухни, рейлы в прихожую.
В одном из ящиков обнаружила конверт с надписью «На мелочи».
Внутри лежали десять тысяч. — Тамара, — позвонила мама. — Ты… деньги оставила? — Я просила не обсуждать, — фыркнула я. — Потрать их на что-то действительно нужное.
И Витале скажи, что теперь Саша сможет чаще оставаться у тебя на ночь.
Чтобы не ездил туда-сюда.
Я не против Витали.
А вот Игоря — да. — Скажу.
Виталя — отец Саши — заехал вечером. — Как ты? — спросил, занося коробку. — Лучше, чем вчера, — улыбнулась я. — Поможешь собрать полку? — Конечно, — он снял куртку. — И если что — я рядом.
Саша бегал вокруг, раскладывая своих динозавров.
Мы собрали полку, подняли кровать выше, ковёр вынесли на балкон.
Людмила Ивановна, как обычно, заглянула к девяти с кастрюлей гречки и банкой огурцов: — К празднику готова.
Сидели втроём на кухне.
Впервые я не думала, что завтра позвонят с требованием освободить квартиру к концу месяца.
На холодильнике висели две строчки от мамы, рядом — мой свежий список: лампа, контейнеры, крючки в ванную, жалюзи в детскую.
Игорь больше не появлялся.
Утром Людмила Ивановна отдала его удочки брату.
На этом эпизод завершился.
Через две недели мама приехала.
Сняла куртку, осмотрелась: — Неплохо.
По-человечески. — Тамара, — я обняла её. — Спасибо. — Не делай из меня героя, — отстранилась она. — Просто исправила свою ошибку.
Надо было сделать это раньше.
Он, кстати, писал. — Что? — Просил вернуть деньги.
Я ответила: «Тридцать тысяч — цена моего спокойствия».
Обиделся, но смирился.
Не слежу, где он сейчас. — Жалеешь? — Жалею, что терпела, — сказала мама. — А выгнать — нет.
И ещё поняла, почему ты на меня злилась.
Ты думала, я меняю тебя на мужчину.
Я меняла себя.
Хватит.
Теперь возвращаюсь к себе прежней.
Мы стояли на кухне и смеялись.
Без пафоса.
Просто как есть. — Можно я твой листочек сниму и положу в папку? — спросила я. — На память. — Конечно.
А вместо него повесь свой список дел.
И без «потом».
Действуй сразу. — Договорились.
Вечером зашёл Виталя с фруктами.
Саша попросил ночник в виде ракеты.
Мы с мамой обменялись взглядами: — Будет, — сказала она. — Завтра купим.
Я уложила сына спать и вернулась на кухню.
Мама открыла хлебницу и улыбнулась: — Ключи теперь здесь лежат правильно. — Удобно, — кивнула я. — И помни, — сказала она у двери. — Если когда-нибудь снова появится такой же «Игорь», не играй воспитательницу.
Просто не открывай. — Обещаю.
Лёгкий и простой катарсис проявился в новом порядке в прихожей, закрытой двери, в том, что вещи «того человека» отданы, и отсутствию угроз типа «завтра приду разбираться».
Наказание оказалось понятным и простым: чемоданы под дверью и ещё один месяц на чужом диване — и всё.
А у нас наконец появился собственный адрес и планы на завтра, а не на «после него».
